Михаил Энгельгардт - Чарльз Лайель. Его жизнь и научная деятельность
Итак, между третичной и современной эпохой – пробел, перерыв. «Ход событий изменился», старый мир погиб, уничтоженный какой-нибудь катастрофой, и воздвигся новый.
Прежние экскурсии Лайеля заставили его усомниться в справедливости этих заключений; теперь же он решился проверить свои сомнения, изучив третичные осадки на всем протяжении от Франции до Сицилии.
Исследования его совершенно уничтожили прежние воззрения. Сравнивая третичные окаменелости с современными, он подразделил эту эпоху на три отдела: эоцен, в котором господствуют формы, отличные от современных, миоцен – третичные и современные формы в одинаковой приблизительно пропорции, плиоцен – современные формы берут перевес. Третичные осадки Италии наполнены раковинами тех же моллюсков, которые и ныне живут в Средиземном море. Климат третичной эпохи изменялся так же постепенно, как фауна: высокая температура эоцена непрерывно понижалась в последующие эпохи. Словом, третичная и современная эпохи представляют одно неразрывное целое: третичные осадки, климат, население незаметно переходят в современные. Ничто не говорит в пользу громадных общих катастроф, разрывающих цепь явлений; напротив, все свидетельствует о медленном непрерывном и однородном процессе развития.
Понятно, какое громадное значение имели эти выводы для теории униформизма. Катастрофисты теряли свою главную опору: существование резкого перерыва между настоящим и прошлым. Оказалось, что, по крайней мере со времени эоцена до наших дней, царствует один и тот же порядок вещей, действуют одни и те же силы и что эти силы успели привести к полному обновлению фауны, климата, к исчезновению материков и морей, заменившихся новыми, к накоплению мощных осадков в тысячи футов толщиною и другим колоссальным и грандиозным изменениям. Этим опровергался догмат катастрофистов: будто нынешние мизерные силы не могут приводить к тем результатам, о которых свидетельствуют древние памятники геологической истории.
Независимо от этой главной задачи, Лайель не упускал из виду и другие ряды явлений, в которых противники униформизма думали найти подтверждение своих теорий.
Вооруженный ключом к прочтению геологической летописи, он всюду находил иллюстрации к своей теории. Письма его, относящиеся к этому путешествию, глубоко отличаются от прежних. Там нас поражают наблюдательность, живой интерес к природе; мы видим страстного натуралиста, но еще не замечаем мыслителя. Здесь он – царь в своей области, уже овладевший хаосом явлений. Он без труда разбирает самые сложные, запутанные напластования, самые хаотические массы горных пород, восстановляя механизм разнообразных действий, накопивших эти груды в течение бесконечных периодов, – механизм, ничем существенным не отличающийся от современного, деятельность которого Лайель мог видеть в извержениях Везувия и Этны, в разливах По, в прибое Средиземного моря.
По Франции он путешествовал с Мурчисоном: здесь они изучали древние третичные осадки, угасшие вулканы Оверни, образование речных долин, которое, как убедился Лайель, может быть объяснено медленным размывающим действием рек, помимо всяких потопов и колоссальных морских волн, накатывавших холмы и прорывавших котловины.
«Поездка была обильна результатами, – писал он отцу, – и я далеко подвинулся в аналогиях между современной природой и действием древних сил в отдаленные эры, – аналогиях, которые должна будет объяснить моя книга. Теперь я не сомневаюсь, что мне удастся доказать положительную одинаковость ныне действующих и древних причин».
В Ломбардии он расстался с Мурчисоном и продолжал путешествие один через Падую, Верону, Флоренцию, Рим и Неаполь в Сицилию. Италия обнаружила перед ним третичные (плиоценовые) осадки с массой современных раковин; в Сицилии он мог видеть в большом масштабе действие современных сил: вулканических и водных, поднятий и оседаний… «Результаты моих сицилийских странствий, – писал он, – превосходят мои самые пылкие ожидания в отношении аналогии древнего и современного мира».
Изучая вулканические отложения Этны – слои лавы, пепла и прочего, образовавшегося за исторические времена, – Лайель убедился, что они составляют ничтожный, почти незаметный слой, сравнительно со всей массой продуктов, накопившихся за время существования вулкана. Но эти древние отложения, эта масса, образующая громадный конус, представляет, как показали его исследования, результат того же процесса, что и отложения исторических времен, – результат многократных последовательных извержений. Сколько же времени прошло, пока скопилась вся эта гора, вся эта груда лав, пепла, шлаков и так далее? А между тем, Этна покоится на породах с современными раковинами – стало быть, образовалась уже в современную эпоху. Итак, один этот пример растягивает современную эпоху на Бог знает какой длинный ряд веков.
Покончив с Сицилией, Лайель отправился обратно через Италию и Швейцарию в Париж, где снова встретился с Кювье и другими светилами. «Он (Кювье) много толковал со мной о католическом вопросе, о правах наших корпораций и т. д., но я не мог выжать из него ни словечка о естественной истории».
Кювье был слишком поглощен политикой, да и мог ли он думать, что малоизвестный английский адвокат уже подписал приговор излюбленной системе его, Кювье, светила над светилами. Но приговор был подписан. Новая система уже сложилась в голове Лайеля.
Его экскурсия занимает исключительное место в ряду геологических экспедиций, так как из нее выросла геология как индуктивная наука. Сам он так резюмировал значение своей поездки в письме к Мурчисону:
«Моя книга отчасти уже написана и план составлен. Я не имею в виду представить перечень всех фактов, добытых геологией, но попытаюсь установить принципы рассуждения этой науки; вся моя книга должна явиться иллюстрацией этих принципов и основой для вытекающей из них системы. Как вам известно, эти принципы сводятся к тому, что с древнейших времен до наших дней не действовали никакие другие причины, кроме тех, которые ныне действуют, и что действие их всегда проявлялось с той же энергией, какую они проявляют ныне».
Еще до возвращения из экскурсии Лайель и Мурчисон обнародовали результаты своих совместных исследований в двух важных мемуарах – «О пресноводных отложениях Прованса» (капитальный труд по геологии третичных осадков) и «Об образовании долин». Последний в особенности возбудил бурную полемику в Геологическом обществе. Устные сообщения Лайеля, по возвращении в Англию, еще более поддали жару. Буклэнд, Гриноф, Добени, Конибир обрушились на непочтительного ученика, отвергавшего их излюбленную «дилювиальную» теорию. А он, не теряя времени на бесплодную полемику, принялся за свою книгу, отрываясь от работы только для поездок в различные местности, с целью проверить личным наблюдением тот или другой вопрос.
