Ирэн Фрэн - Клеопатра
Вот почему он шел вперед по ущельям и теснинам, терпеливо сносил яростные порывы муссонов, пересекал пустыни, углубляться в которые никто до него не осмеливался. Да, действительно, он совершил путешествие, прежде него проделанное только одним богом Дионисом, который отправился в таинственную экспедицию к Источникам Солнца и оттуда принес людям растение с удивительными свойствами, избавившее их от дикости, приведшее к свободе и цивилизации, — виноградную лозу, коей этот бог и обязан своим именем и своей властью. Благодаря ей Дионис стал «Богом, возвышающим душу», «Владыкой вина», «Разрушителем всяческих пределов». Вернувшись из индийского похода, Александр дерзко провозгласил себя «новым Дионисом» и в конце жизни, когда двигался к Вавилону, входил в завоеванные города с таким же горланящим карнавальным эскортом, какой когда-то сопровождал бога-путешественника: это была вереница пьяных людей, переодетых божествами садов и лесов.
Они громогласно объявляли, что из четырех границ мира Александр достиг двух: первая располагалась на севере, там, где кончались самаркандские степи и на горизонте была видна мерцающая линия, которую греческий полководец принял за чудовищный Океан, окружающий, согласно тогдашним представлениям, огромный остров — обитаемые земли. Царь повелел насыпать в том месте холм; а потом, помолившись Дионису, приказал одному из своих военачальников — Птолемею, самому первому из известных предков Клеопатры, — основать там самый крайний город своей империи, Александрию, одну из шестидесяти одноименных новостроек, которые он оставил, как вехи, на своем безрассудном пути; но на этот раз, чтобы не было никакой ошибки, он добавил к имени города еще одно слово: Эсхата, «Крайняя».
Через несколько лет, на границе Индии, его войска отказались ступить хоть на шаг дальше, и царь понял, что никогда не дойдет до Южного Океана, который, как он был убежден, находился совсем близко. Проведя ночь в мучительных раздумьях, он уступил воле своих солдат и, со смертью в душе, приказал воздвигнуть двенадцать громадных алтарей, расположенных по кругу, подобно «домам» зодиака, и высечь надпись: «Сюда дошел Александр». Немного времени спустя он, вопреки всем ожиданиям, все-таки достиг своей цели. Еще раз, думал он, Дионис разрушил для него все пределы. Хотя солдаты боялись Океана, он доплыл до маленького острова, долго наблюдал движение волн, а потом оторвался от этого зрелища и попросил у богов, чтобы «никогда ни один завоеватель после него не продвинулся дальше, чем он в своем странствии». Через два года, во время подготовки экспедиции флота в Персидский залив, он умер в Вавилоне — от пьянства или малярии, а может, от того и другого вместе.
Мир не мог прийти в себя от шока, вызванного его смертью, а еще более — тем, что мечта Александра так и осталась неосуществленной. Более других был потрясен Птолемей; он завладел телом царя и вывез его в Александрию Египетскую, город, который взял на себя задачу дальнейшего исследования тайн Вселенной.
* * *Прошло менее века, и в этом городе, где скапливалось все больше книг и была создана первая и самая прославленная из библиотек, ученый хранитель Библиотеки, Эратосфен, измерил окружность Земли; затем он установил, что Земля разделена на пять зон: две зоны льдов, расположенные у полюсов; жаркий пояс (в котором выделяется середина[10]) и находящиеся между ним и холодными зонами две зоны умеренного климата. Немного позднее другой ученый, Кратет Малосский, который руководил соперничающей библиотекой в Пергаме, выдвинул гипотезу о существовании еще трех неизвестных континентов, разделенных океаном, имеющим форму креста.
Это были не просто теоретические споры; желая опровергнуть аргументы своих оппонентов, «описатели Земли» — таково точное значение слова «географы» — ссылались на рассказы путешественников. А многие путешественники родились в Египте или приезжали туда, чтобы изучать науки: например, Посидоний из Апамеи, который странствовал по Галлии, или купец Евдокс из Кизика, впервые обогнувший Африку с запада, или те моряки, которых наследники Птолемея на протяжении многих десятилетий посылали в Красное море в надежде, что они отыщут путь к Индийскому океану.
Их всех вдохновляла одна и та же цель: измерить Великое Всё, уподобиться Неподражаемому Александру; а ведь у них не было даже географических карт — только списки городов, перечни портов, фарватеров, береговых ориентиров, проливов, рифов, дневных переходов, перевалов, источников, рек, бродов, пустынь, оазисов и караван-сараев. Конечно, распространялись и всякие небылицы об этих путешествиях, которые, в зависимости от того, кто их слушал, вызывали неудержимый хохот или заставляли простофиль замирать от ужаса и внимать рассказчику, разинув рот: погонщики верблюдов и матросы любили говорить о безносых карликах; людях, которые питаются только запахами или бегают быстрее, чем лошади; о племени циклопов, великанов с собачьими ушами. Не так уж важно, были ли эти россказни порождением фантазии или следствием ошибки, — главное, они увлекали часть общества на поиски земель, которые можно грабить, вести с ними торговый обмен или просто ими восхищаться.
Географические сочинения не только описывали морские и сухопутные пути, но и складывались в инвентарь мира, в перечень все более странных и чудесных объектов (часть этих находок смело можно приравнять к настоящим открытиям): упоминания какой-нибудь экстравагантной диковинки или носорожьего рога соседствовали с заметками о мускусе, слоновой кости, амбре, лазурите, камеди, корице, черепашьих панцирях, таких невообразимых тканях, что не находилось слов, которые могли бы дать о них представление.
* * *В лавках Александрии, когда из тюков, которые приносили матросы или погонщики верблюдов, купцы стали доставать рулоны почти неосязаемой на ощупь, сказочной красоты ткани, пошли разговоры о том, что плоть Александра, покоящегося в своей (находящейся поблизости) гробнице, на протяжении почти трех веков оставалась гладкой, как поверхность статуи, именно для того, чтобы теперь ее облачили в эту самую ткань. Но главное, эта неведомая материя вновь сделала актуальным вопрос о границах мира: никто не знал, как ее изготавливают или даже откуда она происходит — а происходить она могла только с самого дальнего Востока, о котором не имелось вообще никаких сведений. Знали только грозных стражей того караванного пути, который вел на Восток, через горы и пустыни, — парфян. Говорили, что парфяне получают эту ткань в обмен на коней, рожденных от совокупления кобылиц с драконами; что они обменивают жеребцов, бегающих быстрее ветра, на одеяния, которые блистают ярче звезд. Ничего достоверного узнать об этой материи было невозможно — ее окутывал покров тайны, о ней распространялись ничем не подтвержденные слухи. Однако, судя по тому, что, как уверяли некоторые, нить ткани есть застывшая смола, которая сочится из-под коры дерева, спрятанного в глубине леса, или, как полагали другие, нить эта выходит из брюха паука, которого специально откармливают просом, речь могла идти только о мире, находящемся гораздо дальше равнин Тигра и Евфрата, горных перевалов Армении, Мидии и Кавказа и всех земель, в свое время завоеванных Александром. Но ведь и эти земли уже стали недоступными: на протяжении почти двух последних веков их бдительно охраняли грозные парфянские лучники. Тот, кто пожелает властвовать над миром, сперва должен будет их уничтожить. Только таким образом свершится судьба времен.
