Ричард Дэвис - Настоящие солдаты удачи
Он был в странном положении, будучи свергнутым королём южноатлантического острова, который у него отняли, и избранным королём тихоокеанского острова, который пока ему не принадлежал.
Это было в августе 1895 года. За два года Харден-Хикки стал солдатом неудачи. Потеряв своё островное королевство, он не мог больше заниматься планами по его обустройству. Это была его игрушка. У него отняли эту игрушку, и эта потеря и последовавшие насмешки больно его ранили.
И он не мог найти покупателя для тех земель, которыми он действительно владел в Мексике и Калифорнии и которые он был вынужден продавать, чтобы обеспечить свою жизнь. А поссорившись с тестем, он потерял источник денег. Нужда жестоко терзала его.
Причина ссоры была достаточно характерна. Задетый нападением Великобритании на своё княжество, Харден-Хикки решился на ответный удар. Нужно помнить, что он всегда был более ирландцем, чем французом. Он организовал план вторжения в Англию из Ирландии — родины своих предков. Флаглер отказался дать деньги на эту авантюру, и Харден-Хикки разорвал с ним отношения. Его друзья говорят, что ссора была ссорой со стороны одного Хардена-Хикки.
Были и другие, более личные проблемы. Хотя он не развёлся с женой, они редко бывали вместе. Когда баронесса была в Париже, Харден-Хикки был в Сан-Франциско. Когда она вернулась в Сан-Франциско, он был в Мексике. Кажется, тут была его вина. Он увлекался симпатичными женщинами. Его дочь от первого брака, сейчас очень красивая девушка шестнадцати лет, проводила много времени с мачехой. И его сын, когда не жил на ранчо отца в Мексике, тоже месяцами жил у матери. Харден-Хикки одобрял это, но сам видел свою жену нечасто. Тем не менее, ранней весной 1898 года, баронесса арендовала дом на Брокстон-сквер в калифорнийском городе Риверсайд и хотела, чтобы её муж жил там вместе с ней. В это время он пытался избавиться от крупного участка земли в Мексике. Если бы он продал его, то на вырученные деньги смог бы обеспечить себя, несмотря на свои экстравагантные расходы. По крайней мере, он был бы независим от своей жены и её отца. До февраля 1898 года казалось, что он сумеет получить эти деньги.
Но в начале февраля последний перспективный покупатель передумал совершать сделку.
Нет никаких сомнений, что если бы Харден-Хикки тогда вернулся к своему тестю, то этот джентльмен открыл бы для него счёт, как он и делал раньше.
Но князь Тринидада чувствовал, что не в силах больше просить деньги, даже принадлежащие его жене, у человека, которого он оскорбил. Он не мог больше просить свою жену выступать посредником. У него было своих денег и не было способов их добыть. От своей жены он не мог ожидать даже сочувствия, а для мира он был фальшивым королём, обречённым на насмешки как самозванец, как шут.
Солдат переменчивой удачи, дуэлянт и мечтатель, благочестивый католик и благочестивый буддист, он считал свою сорокалетнюю жизнь только местом встречи со многими фиаско.
Он мучился из-за мнимых ошибок, мнимых обид, мнимых провалов.
Этот молодой человек, который рисовал картины, писал книги, организовывал заморские колонии и срезал саблей пуговицы с жилета, забыл, что у него было двадцать лет хорошей жизни. Он забыл, что люди любили его за ошибки, которые он делал. Забыл, что в некоторых районах Парижа его имя всё ещё произносили с нежностью, что он всё ещё был там хорошо известен.
В своей книге «Этика самоубийства» он установил, как следует действовать в тяжёлые периоды жизни.
Поскольку он понял, что наступил один из таких периодов, он не стал просить других делать то, что должен был выполнить сам.
Из Мексики он отправился в Калифорнию, но не в приготовленный для него дом жены.
9 февраля 1898 года он сошёл с поезда в Эль-Пасо и зарегистрировался в отеле.
В 7:30 вечера он ушёл в свою комнату, а когда утром открыли дверь, то обнаружили на кровати его окоченевшее тело, а рядом с рукой — бутылку с ядом.
На кресле лежало письмо к жене:
«Моя дорогая! От тебя нет никаких вестей, хотя у тебя было много времени, чтобы написать. Харви написал мне, что так и не нашёл покупателя для моей земли. Что ж, я выпью чашу горечи до самого дна, но я не жалуюсь. Прощай. Я прощаю твоё отношение ко мне и верю, что ты способна простить моё. Я предпочту быть мёртвым джентльменом, чем живым мерзавцем, как твой отец».
И когда обыскали его открытый чемодан, чтобы опознать тело на кровати, то нашли корону Тринидада.
Представьте себе это: скромная комната отеля, военный с белым лицом и усами а-ля Луи Наполеон покоится на подушке, испуганные коммивояжёры и горничные заглядывают из коридора, и хозяин, или коронер, или доктор с озадаченным лицом поднимает на всеобщее обозрение корону с позолотой и бархатом.
Другие актёры этой «монархической буффонады», как назвал её Гарольд Фредерик[68], до сих пор живы.
Баронесса Харден-Хикки строит свой дом.
Граф де ла Буасье, бывший министр иностранных дел, возглавляет французскую колонию в Нью-Йорке, теперь он процветающий коммерсант с конторами на Пятьдесят Пятой улице. По завещанию Хардена-Хикки де ла Буасье — душеприказчик его наследства, опекун его детей и, что более важно для этой статьи, в его руках находится будущее королевства Тринидад. Когда Харден-Хикки умер, статус острова обсуждался. Если бы молодой Харден-Хикки высказал свои притязания на остров, то обсуждение бы продолжилось. Между тем, де ла Буасье, по завещанию Джеймса Первого, является пожизненным регентом и душеприказчиком княжества.
Ему оставлен королевский декрет — с подписью и печатью, но пустой. В его воле заполнить пустое место, утвердив окончательное положение острова, который ему дарован.
Итак, через несколько дней он может объявить о вступлении на трон нового короля и продолжить жизнь королевства, о котором мечтал Харден-Хикки.
Но пока сын Хардена-Хикки, или его жена, или его дочь не заявят о своих правах, чего, скорее всего, не произойдёт, династию Джеймса Первого, барона Священной Римской империи можно считать законченной.
Барон Харден-Хикки, король Тринидада Джеймс I
Для мудрых людей Америки он был дураком, и они смеялись над ним. для более мудрых он был ловким мошенником, который придумал новую схему владения недвижимостью и грабил людей, и они его уважали. Для меня Харден-Хикки был самым мудрым из всех.
Если серьёзно, что может быть восхитительнее, чем быть королём на своём собственном острове?
Газетчики-юмористы, бизнесмены со своим строгим здравым смыслом, капитаны промышленности, которые смеялись над ним и над его источником национального дохода в виде закопанных сокровищ, черепашьих яиц и гуано, над его охранниками-зуавами и его великим крестом Тринидада, конечно, владели многими вещами, отсутствовавшими у Хардена-Хикки. Но у них, наоборот, отсутствовали те вещи, которые делали его счастливым: умение фантазировать, любовь к романтике, склонность к авантюрам, которые вели его за собой.
