Тито Гобби - Мир итальянской оперы
Так случилось, что из всех вариантов этой арии, которые мне довелось слышать, самая незабываемая интерпретация принадлежала отнюдь не женщине. Как-то раз в моем присутствии знаменитый русский постановщик Александр Санин показывал одной молодой певице, как надо петь Берту. Полуприкрыв глаза — он был очень близорук, — с искаженной в гримасе левой частью лица, как если бы он кому-то подмигивал, согнувшись, кряхтя, он вытащил носовой платок и сделал несколько тяжелых шагов, будто собираясь вытереть пыль. И, к изумлению всех присутствующих, перед глазами у нас как живая встала Берта. Незабываемое зрелище!
Линдор с помощью Фигаро, неистощимого на выдумку по части забавных переодеваний, не говоря уж об умении, когда нужно, прибегнуть к деньгам, перстню или пистолету, добивается сотрудничества даже Дона Базилио. Правда, небезвыгодного для последнего. Граф все время чувствует себя в неприятельских водах: лишь ненадолго может он побыть самим собой, улучить минуту отдыха. Слишком много хитросплетений свилось в такой причудливый клубок, что всякая предусмотрительность напрасна. В конце концов, однако, все разрешается ко всеобщему благополучию.
Характер Дона Базилио грандиозен, он не укладывается в обычные жизненные мерки. Это тихий обманщик, коварный мошенник, которому нипочем самые трудные и непредсказуемые ситуации. Он всегда знает, куда ветер дует. Великая «Клевета» — шедевр, заключающий в себе целую жизненную философию. Для истинного певца и актера это просто клад.
Впрочем, мелодрама-буфф Чезаре Стербини представляет богатейшие возможности каждому, кто ищет свою трактовку ее комичных и в то же время подлинно человечных характеров. А божественная, полная неисчерпаемой прелести музыка Россини, этого «Лебедя из Пезаро», придает опере изысканность и шутливость. Неудивительно, что это искуснейшее творение, где каждый музыкальный фрагмент живет своею напряженной жизнью, наполняет восторгом души исполнителей.
Я пел в «Цирюльнике» раз четыреста и не припомню спектакля, когда бы все исполнители не были охвачены чувством восторженной сопричастности лучшему, счастливому миру, где тонут наши мирские заботы.
Это были полные жизни спектакли, заставлявшие нас в дружеском соперничестве друг с другом выявлять все, на что мы способны, и даже больше. Зрители тоже были захвачены, заворожены зрелищем, они уже не разделяли себя и героев, среди которых у каждого были свои любимцы.
Музыка оперы не дает исполнителю ни единой передышки, невозможно отвлечься хотя бы на секунду — так много надо сделать и спеть на сцене. Речитативы должны быть отчетливы и выразительны. Если принять это за аксиому, то очевидно — я уже говорил об этом, но хочу повторить, — что любой сомнительный жест на потребу публике в высшей степени неуместен. Того, что вложил в свою музыку Россини, более чем достаточно.
Если, например, в то время как Базилио поет «Клевету», вы просто взглянете на кого-нибудь из зрителей, то поймете, как должен реагировать на нее Бартоло. Какие-либо возгласы, возбужденность здесь совершенно ни к чему. Это не значит, что Дону Бартоло надо застыть как статуя, дабы не мешать пению партнера, нет, просто он должен вести себя как всякий человек, которому рассказывают что-то необычное.
Самое большее, чего может желать актер-певец, — это достойно сыграть все перипетии блестящей комедии. А делать превосходную комедию еще смешнее — все равно что добавлять соли в блюдо, которое и так солоно. Дело может кончиться тем, что вы просто отодвинете тарелку.
Все персонажи «Цирюльника» улыбчивы, и проблемы их должны вызывать улыбку у зрителя, начиная уже с первой сцены, в которой мы встречаем забавную группу музыкантов, нанятых графом для серенады Розине. При виде платы они теряют рассудок, и вот нарастает неумолчное благодарное сrescendo; Альмавиве только этого не хватало, и он тщетно пытается унять их.
Наконец с недоуменным ропотом музыканты удаляются — и как раз вовремя освобождают сцену для блестящего появления Фигаро. Звучит знаменитая каватина, следуют встреча с графом, вторая (более успешная) серенада Розине и ее ответ.
Граф в нетерпении: он хочет видеть Розину. И вот гений Фигаро принимается за работу, его живой ум порождает одну за другой идеи, как проникнуть в темницу Розины. Обещанное вознаграждение подстегивает его изобретательность. В арии «Мысль одна — добыть металла» восходящий звук олицетворяет надежду, подымающуюся в его душе по мере того, как он мысленно уже прячет золото и серебро в свои карманы: «И дождь дукатный прольется щедро». Блестки звуков рассыпаются в воздухе, будто исторгнутые волшебным источником.
Возбуждение уступает место деловитости: на сцене ненадолго появляется Дон Бартоло, бормоча, что в этот самый день он непременно женится на Розине. Двое заговорщиков, горя желанием расстроить его планы, подсматривают за ним, а когда он скрывается за сценой, расходятся, воодушевленные друг другом.
В следующей сцене мы вновь встречаемся с Розиной, она уже отважно написала письмо своему «Линдору». Она грезит серенадой, в которой он объяснился ей в любви. Он должен принадлежать ей, и она рассчитывает на помощь Фигаро. Им, однако, удается обменяться лишь парой слов: входит Дон Бартоло, подозрительно шаря взглядом по углам и проклиная цирюльника. Фигаро вынужден спрятаться.
Внезапно появляется Дон Базилио, но он прибыл не для того, чтобы дать Розине обычный урок пения. Сейчас он выступает в роли тайного соглядатая, и у него есть сведения для Дона Бартоло. Новости не из приятных: граф Альмавива в городе. Обескураженные, оба понимают: надо что-то делать, и чем скорее, тем лучше. Но что?
Дон Базилио незамедлительно находит ответ. Клевета! Этот ядовитый шепоток, если умело его направить, может ударить по репутации человека орудийным залпом и не оставить от нее камня на камне. Голос, дикция, слова, окрашенные бесконечной чередой смысловых оттенков, нарастающие мощь голоса и оркестра, громоподобный «орудийный залп», описание «оклеветанного бедняги» — все это делает арию поистине уникальной. Сцена, в которой Дон Базилио, наставник в искусстве музыки, обнаруживает все свое мастерство в искусстве лицемерия, подвергает самой серьезной проверке и ум, и вкус актера.
Для нас теперь нет ничего неожиданного в последней реплике Дона Базилио: «Ваше дело — деньги, а остальное предоставьте мне». Затем он и Дон Бартоло, весьма довольные друг другом, расстаются, а из своего укрытия выскальзывает Фигаро: он все слышал.
Почти сразу же к нему присоединяется Розина. Во время их прелестного дуэта Фигаро позволяет себе некоторые вольности, но она вроде бы и не обращает на них внимания. Она целиком поглощена мыслями о Линдоре и о письме, которое должна ему передать. Добродушный Фигаро и эта «хитрая лисичка» вступают друг с другом в настоящее соревнование. Это не только столкновение характеров, но еще более редкостное и замечательное вокальное единоборство. Буквально сотни нот — а петь их надо в колоратурной манере — сплетаются в гармоничное единство, но каждая при этом должна остаться кристально чистой и отчетливой.
