Сборник - Правофланговые Комсомола
— А какой он, Ленин? — спрашивали потом Виталия. Каждый раз он немного терялся от этого вопроса, боясь ненароком неточно выразить словами то большое, значительное, чем полнилось сердце, что составляло отныне глубинный смысл его жизни, определяло ее ясную цель. Он твердо знал: Ленин — это сама правда, сама совесть человеческая. И какие бы преграды ни встали на пути, он, Баневур, будет сражаться за эту правду со всей страстью, со всей самоотверженностью и непреклонностью своего сердца, будет сражаться до последнего вздоха, до полной победы ленинского дела…
После массовых арестов нужно было восстановить связи комсомольцев с большевистским подпольем. Баневур приходит на явочную квартиру Марии Фетисовой, работавшей в библиотеке. Белогвардейской контрразведке и в голову не могло прийти, что молоденькая библиотекарша, интеллигентная, скромная, совсем еще ребенок, — член боевой городской партгруппы, надежная связная коммунистов.
За плечами бывшей подпольщицы, «товарища Маруси», — большой, полный значительных событий жизненный путь. В совершенстве владея японским языком, Мария Григорьевна Фетисова долго работала на Сахалине, на Дальнем Востоке, училась в Академии коммунистического воспитания у Надежды Константиновны Крупской, преподавала в Институте востоковедения. Человек большой культуры, щедрой души, она, уйдя на пенсию, не прекращала работу, занималась переводами, встречалась с молодежью и всегда охотно вспоминала годы боевой юности, полной опасностей борьбы с интервентами.
Враги не догадывались, что эта «тихая барышня» была «красным» агитатором, что она вместе с рабочими грузила в шлюпку прикрытое мешковиной оружие под носом военного крейсера «Маньчжур», получала на углу Буссе и Портовой в японской прачечной таинственные свертки от коммуниста Цоя. А потом среди японских солдат обнаруживались листовки на их родном языке. Несколько сотен рабочих проводила «товарищ Маруся» в сопки к партизанам, зная заветную тропу, что вела за город в укромное место, где поджидали другие связные — проводники.
Она встретилась с Баневуром в декабре 1921 года. Он знал, какой отважный боец хозяйка скромно обставленной городской квартиры. Когда после работы Мария, придя домой, вошла в комнату, из-за стола быстро встал черноволосый темноглазый паренек, представился:
— Виталий.
После короткого знакомства он вспорол воротник пиджака, достал полоску белого шелка. Мария сразу узнала — «шелковка». На такой полоске белого шелка, хорошо сохранявшей машинописный текст, руководители подполья писали важные задания и донесения. Одновременно «шелковка» служила мандатом подпольщика, его своеобразным паролем.
Распоряжение было послано из урочища Анучино, где находился тогда подпольный обком партии и штаб партизанских отрядов Приморья. Мария прочитала о том, что Баневуру необходима связь с коммунистами городского подполья.
— Тебе придется подождать, — сказала она, накидывая платок.
А вскоре пришла вместе с Леонидом Бурлаковым, одним из членов боевой партийной группы. Они тут же договорились обо всем необходимом. Леонид сказав Марин:
— Это очень нужный человек. Отведешь Виталия к Левановым.
На конспиративной квартире Левановых часто кто-нибудь скрывался. Провокатор выдал белогвардейцам этот адрес. Враги налетели внезапно, арестовали Семена — отца нескольких детей, старого коммуниста. После тягчайших пыток его расстреляли. Баневур чудом ускользнул от ареста и снова продолжал свою опасную работу.
Белое офицерье, японское командование бесновались от ярости, разыскивая неуловимого комсомольского вожака, имя которого стало легендарным. Продажная анархистская газетенка «Блоха» поместила его фотографию с обещанием выплатить пять тысяч иен в качестве вознаграждения тому, кто доставит Баневура живым или мертвым.
Виталий узнавал и не узнавал себя на фотографии, где он был запечатлен в пору учебы в гимназии, — худенький, большеглазый, со впалыми щеками подросток.
— Хотел бы встретиться с тем, кто раздобыл эту школьную фотографию, — сказал Виталий товарищам.
— Нашелся какой-то, кто хотел подзаработать. Только никому не шли впрок тридцать сребреников, — говорили Друзья.
Рабочие берегли, укрывали Баневура от вражеских ищеек. Мария еще несколько раз встречалась с ним, передавала задания коммунистов, которые он затем выполнял. И все же пребывание его в городе с каждым днем становилось опаснее. Подпольная большевистская организация предложила Баневуру временно покинуть Владивосток. Он поступил работать в депо на станцию Первая Речка.
Здесь он не стал «отсиживаться», как в тихой гавани, — организовал подпольную группу молодых рабочих, которые повели с японцами решительную борьбу. В мастерских депо строили бронепоезда. Виталий имел задание тормозить их строительство, срывать важные заказы врагов. Он стал одним из организаторов «итальянских» забастовок: люди вроде занимались делом, но оно почти не продвигалось вперед.
Взбешенное начальство подсылало провокаторов, но их быстро распознавали рабочие и расправлялись с изменниками, В депо назначили надсмотрщиками солдат, белоказаков, установили самый строгий контроль за работой.
Но и это мало помогало — строительство бронепоездов шло «черепашьими» шагами, И в то же время в вагоне, где жил Баневур, печатались листовки, а рано утром комсомольцы разносили их по всей станции.
Передавая из рук в руки прокламацию, рабочие читали: «Товарищи! Близится час победы! НРА (Народно-революционная армия. — Ред.) — у Имана. Настают последние дни развязки. Белые чувствуют свою гибель, по они еще сопротивляются. Они готовятся еще к кровавым схваткам, формируют войска, готовят бронированные поезда, ремонтируются в нашем депо!
Не бывать тому, чтобы мы своими руками помогали врагам!
Бастуйте! Срывайте воинские перевозки белых! Комитет».
Снова начались аресты. Но и это не остановило подпольщиков. Отправленные на фронт бронепоезда на полном ходу попадали на запасные пути, летели с рельсов, разбивались.
В депо рыскали десятки сыщиков, хватали и тащили в застенки по малейшему подозрению. Круг вокруг Баневура сжимался, но неуловимый юный патриот бесследно исчез: ему было приказано уйти из депо в тайгу, в партизанский отряд Топоркова.
Оказавшись на новом месте, Виталий с интересом оглядывал укрытый под кронами лиственниц партизанский лагерь — шалаши, повозки, коновязи, дымки костров. Всюду ходили люди с гранатами, пистолетами в кобурах у пояса, некоторые перехлестнуты пулеметными лентами. У каждого на фуражке или шапке алая ленточка — отличительный знак «красного» партизана.
