Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза
«У этого Пеллапра помимо его двенадцати миллионов была очень красивая жена, известная кокотка времен Империи и Реставрации. В 1815 году она была любовницей герцога Беррийского… Мадам Пеллапра была до этого любовницей Уврара, потом Фуше, затем Мюрата и, наконец, Наполеона. В любовниках она словно бы поднималась по лестнице. Император пробыл с ней всего лишь шесть недель»22.
«Однако, – говорит нам господин Андре Гавоти, – эти нескромные строки вовсе не являются вымыслами какого-то мрачного памфлетиста, они подписаны Виктором Гюго и включены в его произведение “Былое”. Кроме того, это не является простыми сплетнями, поскольку Виктору Гюго, как пэру Франции, было поручено палатой пэров судить в составе Верховного суда мсье Пеллапра, обвиненного в том, что тот получил от мсье Теста, в бытность того министром, за девяносто пять тысяч франков некую концессию на горную разработку. Таким образом, в распоряжении Виктора Гюго были все необходимые документы следствия по делу мсье Пеллапра, который в то время находился в бегах и которого его супруге пришлось так успешно защищать».
Если бы Эмилия была дочерью Наполеона, Виктор Гюго это непременно узнал бы и с наслаждением поделился бы этими сведениями с нами…
Однако же он ничего такого не сделал…
Глава 5
Герцогиня де Бассано повинна в том, что Талейран впал в немилость
На каждом повороте судьбы господина Талейрана стоит женщина.
Господин де БуйеВ конце 1811 года по всей Европе народы стали подниматься против господства Наполеона. Здание империи, построенное им, начало трещать по всем швам, и некоторые люди, обладавшие даром предвидения, начали уже предсказывать окончательную катастрофу.
В это время император, продолжая подчиняться капризам супруги, каждый вечер играл в жмурки или же в «колечко»…
2 декабря он получил пространный рапорт от Даву относительно угрожающего брожения умов в Германии. И раздраженно на него ответил:
«Прошу Вас не представлять мне впредь подобных рапсодий. Мое время слишком ценно для того, чтобы я стал заниматься всякими фантазиями».
А после этого снова отправился играть с императрицей и некоторыми из своих друзей.
В тот вечер Мария-Луиза затеяла игру в «летящего голубка». Наполеон, в шутку поднявший руку при слове «министр», был приговорен «к наказанию». От него потребовали стать «рыцарем печального образа», то есть усесться в кресло и посадить себе на колени даму, которую будет целовать другой играющий.
Он сыграл свою роль с глубокой ревностью, очень насмешившей собравшихся.
Затем он потребовал, в качестве репарации за нанесенную ему обиду, чтобы и Мария-Луиза проявила какие-нибудь свои способности развеселить общество.
Императрица имела только одну такую способность, но зато она очень этим гордилась. Она встала, бросила на Наполеона признательный взгляд и пошевелила ухом; при этом на лице ее не дрогнул ни один мускул.
Это зрелище поразило присутствующих до такой степени, что Марии-Луизе пришлось проделать это еще два раза.
– Еще! Еще! – восхищенно кричали гости.
Но императрица, утомленная этим упражнением, запросила пощады.
– Я проделаю это завтра вечером, – пообещала она.
Затем она возобновила игру и назначила наказание красавице герцогине де Бассано, которая по глупости заставила «вспорхнуть» эскадрон.
– Вы должны будете, – сказала она ей, – «поцеловать подсвечник».
Молодая женщина прекрасно знала все бывшие в моде в то время наказания. Она не стала прикасаться губами к канделябру, как это однажды сделала, к огромной радости придворных дам, жена сборщика налогов из Лиможа. Взяв в руки подсвечник, графиня передала его Наполеону, ставшему таким образом «живым подсвечником», и наградила его долгим поцелуем…
Все зааплодировали, а императрица долго хохотала над смущенным видом императора. Она конечно же не так веселилась бы, если бы заметила в глазах присутствующих огонек иронии. Ибо все свидетели этой сцены прекрасно знали о том, что госпожа де Бассано вот уже несколько месяцев является любовницей Наполеона…
Обязанности, которые эта молодая женщина, урожденная Мари-Мадлен Лежеа, исполняла в постели императора, очень способствовали упрочению положения ее мужа. Тот, Юг-Бернар Маре, очень посредственный политик, стал благодаря ей герцогом де Бассано и министром внешних сношений (иностранных дел).
Следует отметить, что она была особой очень ловкой.
Для того чтобы понравиться своему владыке, она использовала все доступные ей средства. В постели она позволяла проявляться самым низменным инстинктам, которые дремали в ней, и проявляла себя неутомимой вакханкой, приводя в восторг Наполеона новыми находками в распутной эротике и выматывая его своими сложными ласками. При дворе она наряжалась в платья с декольте, доходившими до самых сосков. В своей гостиной, зная о том, что император любил наблюдать за тем, как женщины следят за порядком в доме, она в присутствии гостей подрубала тряпки…
В начале 1812 года, в то время как Наполеон готовился начать войну против России, чары Мари-Мадлен едва не поставили империю на грань катастрофы. В то самое время император, предвидевший, что предстоявшая кампания будет очень трудной, подумывал о том, чтобы вновь приблизить к себе Талейрана и поручить ему одну очень деликатную миссию в Польше. Речь шла о том, чтобы отправиться в Варшаву и руководить во время экспедиции польскими делами. Госпожа де Бассано провалила этот план, что, возможно, изменило ход истории.
Послушаем же Коленкура:
«К концу зимы (в марте 1812 года) император стал относиться к мсье Талейрану значительно лучше. Он даже имел с ним несколько бесед. Однажды вечером он заговорился с ним допоздна, что очень встревожило мадам де Бассано, которая увидела в нем преемника своего муженька.
Узнав о причинах беспокойства молодой женщины, император вызвал к себе Бассано и рассказал ему подробно о задаче, которую он поставил перед Талейраном.
– Сами видите, – добавил он, – вам нечего опасаться. Князь де Беневан будет служить мне, руководя поляками, присматривая за Веной и Германией и никоим образом не вмешиваясь в ваши обязанности. Речь идет скорее о работе тайного агента, чем о дипломатической деятельности.
Спустя несколько дней после этого Наполеон узнал о том, что задача, которую он поручил Талейрану, стала предметом обсуждения всех гостиных столицы. Придя в бешенство, он окончательно лишил князя де Беневана своего доверия, решив, что тот повинен в разглашении этой тайны; мало того, он даже подписал указ о его ссылке».
