Каринэ Фолиянц - Разум и чувства. Как любили известные политики
Кастурбай возмутилась и воспротивилась. Но только сначала. Стоило ей, пересилив себя, погладить несчастную малышку по голове, как волна жалости захлестнула ее доброе сердце. И она вновь встала на сторону мужа и, как и прежде, поддержала его.
Однако народ не мог так сразу отказаться от многовековых традиций. Ганди, который к тому времени уже провел несколько сатьяграхи и сумел добиться серьезных уступок от английских властей и которого народ уже величал Махатмой, объявил бессрочную голодовку протеста. И через несколько дней произошло невероятное – страх потерять «Великую душу» Индии оказался сильнее древних предрассудков. Люди шли в дома неприкасаемых, принимали из их рук пищу. Обнять неприкасаемого, побрататься с ним стало символом очищения, освобождения души… К великой радости всей страны Ганди прекратил голодовку.
Больше всех, как вы понимаете, радовалась его жена. Кастурбай старалась всегда быть рядом с мужем. Она и не думала осуждать его поступки, она просто была рядом. Их трогательное и уважительное отношение друг к другу не менялось все шестьдесят два года совместной жизни. За эти годы она не услышала от него ни одного грубого слова, так же, как и он от нее.
Правда, не все дети радовали отца и мать. К примеру, их старший сын, глубоко огорчив родителей, принял ислам, но, вопреки обычаям этой веры, предавался пьянству. Зато другой сын, полностью разделяя взгляды отца, вместе с ним участвовал в акциях неподчинения колониальным властям. Те дети, которым пришлась не по вкусу жизнь в ашраме, покинули родительский дом. И Ганди им нисколько не препятствовал – он вообще никому не навязывал своих убеждений. И упреки старшего сына в том, что он лишает своих детей всех возможных в жизни удовольствий, Ганди выслушивал молча – не оправдываясь и не переубеждая.
Время от времени Кастурбай приходилось выбирать, чью сторону ей принять… И она всегда принимала сторону мужа. «Твой отец никому не жаловался, – писала она одному из сыновей, покинувшему отчий дом, – но я-то знаю, как он страдает!»
А у Ганди появляются последователи и восторженные поклонники среди европейцев. К нему в ашрам съезжаются несколько экзальтированные и довольно странные (но отнюдь не бедные) европейки. Одна из них – леди Маделин Слейд. По описаниям, это была смертельно бледная, с наголо бритой головой, босая, в грубом домотканом сари женщина, которая неотступно сопровождала Ганди во всех его путешествиях…
Противостояние с английскими колонизаторами продолжалось, и в конце концов произошло небывалое – англичане вступили в официальные переговоры с Ганди. А ведь он, по сути, не был формальным представителем страны или народа. Получалось, что Ганди выступал лишь от самого себя. Уинстон Черчилль, возглавлявший в те годы «Лигу защиты Индии», возмущался: «Как это возможно? Полуголый факир смело шагал по ступеням вице-королевского дворца, чтобы вести переговоры о перемирии на равных условиях с представителем короля-императора!»
Кастурбай по-прежнему была ему верной спутницей жизни. Их духовная близость была совершенно уникальной…
Еще в Южной Африке в середине 1906 года Ганди дал обет брахмачарии (это ведение целомудренного и аскетического образа жизни и отказ от чувственных наслаждений). Он говорил: «Брахмачария необходима для служения человечеству. Я сознавал, что моя задача окажется мне не по силам, если я уйду в радости семейной жизни и буду производить на свет и воспитывать детей. Одним словом, невозможно жить и бороться за независимость страны, следуя одновременно велению плоти и велениям духа». Чтобы справиться с зовом плоти, Ганди проводил несколько странные опыты. Один из авторов описывал это так: «…Поздний вечер. Они входят в комнату. Он спокоен, она выглядит несколько взволнованной. Он положил девушке руку на плечо, подвел к ложу и попросил снять сандалии. Первую ночь они вначале спали в одежде под одним одеялом. Но в полночь он разбудил ее и попросил раздеться. В течение последующих ночей он гасил свои плотские желания усилием воли, так и не притронувшись к ней…
Это не эпизод из эротического романа – речь идет об одном из “экспериментов с истиной” Ганди… А героиня рассказа – Ману (дальняя родственница и одна из постоянных обитательниц его ашрамов)…
Много лет спустя еще одна женщина – Сушила Найяр – призналась, что спала обнаженной с Ганди. Есть основания считать, что в аналогичных опытах в разное время участвовали многие постоянные обитательницы ашрамов. Все проходило в строжайшей тайне, и об эксперименте знали лишь самые близкие люди».
Естественно, знала и Кастурбай. Она поняла своего мужа, приняла его решение абсолютно спокойно и осталась его надежным другом.
Но Ганди признавался, что аскетизм оказался для него серьезным испытанием, соблюдение обета было для него порой подобно «хождению по острию ножа» – время от времени плотские желания напоминали о себе. «Для меня все еще загадка, откуда подкрадываются нежелательные мысли. Не сомневаюсь, что существует ключ, которым можно запереть их, но этот ключ я должен подобрать для себя сам», – говорил Мохандас.
Несмотря на аскетический образ жизни, Ганди не отказался от общения с женщинами. Они сопровождали его во всех многочисленных поездках по стране и в жизни в ашрамах. Его личным секретарем и врачом была Сушила Найяр. Ману и жена его внучатого племянника Абха служили для Ганди «живыми посохами». На плечи этих девушек Ганди опирался, когда прогуливался.
Со своей сексуальной жизнью, вернее, с внезапными приливами эротических желаний, Ганди связывал события, происходящие в стране – и внутренние конфликты, и собственные политические неудачи. В борьбе с плотью он подвергал себя изощренным испытаниям, которые являлись составной частью его «экспериментов с истиной». Звучит все это необычно, но это было именно так…
В середине сороковых годов прошлого века англичане, дабы изолировать опасного «полуголого факира» от народа, упрятали его под домашний арест. Правда, довольно странный домашний арест. Это заключение Ганди отбывал во дворце мультимиллионера Ага-Хана.
Мучимый одиночеством в «золотой клетке» дворца, привыкший к совсем другой обстановке, Махатма серьезно заболел. В своих письмах жене он ни о чем ее не просил, но Кастурбай как любящая женщина сама поняла, что следует делать. На правах жены, она – такая же маленькая, как он, и такая же светлая и непобедимая духом, – потребовала, чтобы ее тоже арестовали и поселили вместе с мужем. Как ни странно, жестокие колонизаторы пошли ей навстречу.
Ухаживая за больным мужем, Кастурбай, которой было уже за семьдесят, сама тяжело заболела. Сердечные приступы следовали один за другим, и в конце концов на глазах Мохандаса она скончалась. Такая преданность мужу потрясла мир. По всей Индии люди устраивали траурные митинги и шествия. А Ганди все эти печальные дни безмолвно сидел у смертного одра безмерно любимой жены… Он прощался с ней. И просил у нее прощения за такую трудную, полную лишений жизнь…
