Даниэль Жирарден - Гувернер Романовых. Cудьба Пьера Жильяра в России
Алексей Николаевич со своими товарищами по играм в Царском Селе. 1914 г.
Вскоре после начала войны, в августе 1914 года, Царь направился в Москву, где его приветствовала восторженная толпа. Жильяр каждый день ходил с Цесаревичем на Воробьевы горы, чтобы насладиться видом Москвы-реки панорамой города. «Именно отсюда Наполеон обозревал Москву, прежде чем вступить в нее 14 сентября 1812 года», – отмечал Жильяр. Удивительно, но для охраны Цесаревича и его наставника не принималось никаких мер. Ни время, ни направление их прогулок не продумывались заранее, а их маршруты определялись воспитателем.
Однажды во время прогулки в районе Якиманки их автомобиль был блокирован толпой, узнавшей Наследника: «Толпа двинулась, окружила нас и сдавила так крепко, что мы оказались на некоторое время пленниками этих мужиков, рабочих, лавочников, которые толкались, кричали, жестикулировали и пытались пробиться вперед, чтобы лучше разглядеть Цесаревича <…> Алексей Николаевич, испуганный их неистовством, спрятался в глубине автомобиля». Дорогу расчистили два бравых унтера, привлеченные криками толпы, и машину удалось вывести из окружения, но Жильяр надолго запомнил этот случай. На этот раз толпа благосклонно отнеслась к Цесаревичу. Но что случилось бы с ними, если бы эти люди были настроены агрессивно?
Осенью того же года Жильяр провел со своим воспитанником долгие недели в Могилёве, примерно в 800 км от Санкт-Петербурга, где находилась Ставка Верховного главнокомандования русской армии. Император хотел, чтобы сын находился при нем, чтобы он познакомился с воинской жизнью и увидел солдат. На фронте Жильяр, одетый в русскую форму, как и его ученик, продолжал занятия и совершенствовал образовательную методику. Поскольку он был теперь гувернером Цесаревича, у него были развязаны руки, и он мог больше экспериментировать.
Весной 1915 года он решил исследовать окрестности Царского Села: «Я раздобыл карту местности и смог устроить несколько автомобильных экскурсий, в ходе которых мы объехали все окрестности в радиусе тридцати километров».
Жильяр водил Цесаревича к крестьянам. Сам родом из сельской местности, внук и сын владельцев земель и виноградников, он неплохо знал их жизнь: «Алексей Николаевич любил задавать им (крестьянам) вопросы, и они отвечали ему со всем добродушием и простотой русских мужиков, совершенно не подозревая, с кем говорят».
Алексей Николаевич в лодке. Царское Село. 1915 г.
Алексей Николаевич и крестьяне, которых решили подвезти по предложению Жильяра. 1915 г.
Так как Царь был на фронте, а Александра Федоровна и старшие сестры находились в госпитале, где они работали медсестрами, с Алексеем оставался один Жильяр. В то время он был свободен как никогда. Вместе они ходили на верфи, в рестораны, на вокзалы и мосты за пределами охраняемой зоны. Конечно, дворцовая охрана поднимала тревогу: «Меня просили придерживаться установленных правил, но я не обращал на это внимания, и наши экскурсии продолжались, как и прежде». Жильяр и Алексей шутки ради стремились скрыться от преследовавшего их автомобиля с охраной: «Алексею Николаевичу доставляло огромное удовольствие сбивать их с толку, иногда нам это даже удавалось».
В мае 1914 года, перед самым началом войны, Жильяр смог продемонстрировать Царю результаты своего воспитания во время ежегодного пребывания Царской Семьи в Крыму. Он организовал для отца и сына прогулку в местечке под названием «Красный камень», у большой скалы, нависающей над долиной, с видом на горы Никитская яйла и Бабуган-яйла, покрытые красивыми сосновыми лесами. Нарушая в очередной раз порядок работы дворцовой охраны, они ушли в сопровождении только одного казака, чтобы провести вторую половину дня вдали от всех. К великой радости отца и Жильяра Алексей бегал и прыгал в снег как самый обычный ребенок. Жильяр написал о Царе: «По крайней мере, один раз сын дал возможность Царю вести себя как простому смертному: казалось, Николай смог расслабиться и отдохнуть».
За тот период, когда Жильяр был всецело занят воспитанием Наследника, изобретая, чем и как восполнить пробелы в его развитии, Алексей не получил ни одной травмы, что позволило избежать контактов с человеком, которого Жильяр опасался больше всего – с Григорием Распутиным.
Визит царской семьи в Свято-Троицкий монастырь под Москвой. 21 августа 1914 г.
IV. Распутин, «окаянная душа» Романовых
Судьба Распутина неразрывно связана с трагической судьбой Романовых.
Жильяр встретился с ним всего один раз, и то случайно: «Я столкнулся с ним в передней. У меня было время, чтобы рассмотреть его, пока он снимал шубу. Это был человек высокого роста с изможденным лицом, серо-голубыми, очень проницательными, глубоко посаженными глазами под кустистыми бровями. У него были длинные волосы, большая, окладистая борода… Эта единственная встреча, оставила во мне чувство сильной и неопределенной тревоги: в тот миг, когда взгляды наши встретились, я почти физически ощутил злобную силу этого человека».
Влияние Распутина на Александру Федоровну было огромным. Императрица повиновалась ему во всем. Эти странные, мистические, не поддающиеся рациональному истолкованию отношения между ними сыграли решающую роль в будущем Царской Семьи и в какой-то степени – всей России.
Распутин называл себя старцем, хотя таковым в принятом у русских понимании этого слова не был. В феномен старчества входит, кроме всего прочего, отказ от мирских и плотских удовольствий, что было совершенно не в характере Распутина, со всей страстью предававшегося греху.
Достоевский в романе «Братья Карамазовы», писал, что «Старец – это берущий вашу душу, вашу волю в свою душу и в свою волю». Такое определение как нельзя лучше передает сущность данного понятия. Но когда речь идет о разуме и воле Императрицы, которая под влиянием Распутина принимает губительные для страны решения, то можно только горько сожалеть об этом.
Распутин появился в 1905 году на Сергиевской даче, в резиденции Лейхтенбергов, – там же в это время служил Жильяр, – и в 1906 году в Александровском дворце, куда его привела Милица Николаевна. Распутина порекомендовал его церковный покровитель, впоследствии беспощадно обличавший его, архимандрит Феофан. Жильяр, посвятивший Распутину целую главу в своей книге, написал, что «по воле рока он явился в образе святого, будучи на самом деле нечестивцем и извращенцем». И далее: «Тлетворное влияние этого человека стало одной из главных причин смерти тех, кто надеялся найти в нем свое спасение». Распутин принадлежал к людям, умеющим проникать в человеческую душу. В его глазах горел огонь безумия – знак Божий для одних, сатанинский для других, третьи же считали его опасным шарлатаном. Ему были отлично известны слабости как мужчин, так и женщин. Распутина привели к неизлечимо больному, страдающему Алексею и это был во многом жест отчаяния, признание бессилия официальной медицины. Протестант Жильяр, чуждый всякому мистицизму, объяснял, что Распутин «осознал всю выгоду, которую мог извлечь, и благодаря дьявольской ловкости и интуиции ему удалась в каком-то смысле связать свою жизнь с судьбой мальчика».
