Т. Констебль - 352 победы в воздухе. Лучший ас Люфтваффе Эрих Хартманн
Очень часто планер подскакивал на несколько метров в воздух, только чтобы шлепнуться обратно на траву, к отчаянию бурлаков. Тяжелая работа начиналась сначала. Чтобы научиться летать, мальчикам приходилось серьезно потрудиться. Но затем раздавались волшебные слова:
«Эрих, твоя очередь, залезай в кабину. Мы попытаемся запустить тебя».
Его брат Альфред отлично помнит, как Эрих летал на планере: «Он был превосходным пилотом, одаренным с самого начала. Я очень хотел бы летать так же, но между нашими возможностями была огромная пропасть».
В 14 лет Эрих уже имел лицензию планериста и был опытным пилотом. В конце 1937 года он уже сдал экзамены на категории планериста «А» и «В». Имея категорию «С», Эрих стал инструктором в планерной школе Гитлерюгенда. Спустя 40 лет Эрих Хартманн так вспоминает эти дни:
«Планеризм был прекрасным спортом, даже чем-то большим. Он дал мне прекрасное ощущение полета. Тонкий, но ощутимый шелест ветра вокруг тебя, который держит тебя и несет куда-то твой планер, помогает тебе слиться с окружающим. Ты становишься в подлинном смысле воздушным человеком. Полеты на самолетах, которыми я занимался в Люфтваффе, были мне знакомы Я видел, как летают моя мать, мой брат, мои друзья. Поэтому я залезал в кабину самолета с теми же чувствами, что в салон автомобиля.
Раннее знакомство с самолетом, которое я получил в клубе, помогает мне до сегодняшнего дня. Если я сижу в самолете и что-то ломается, я просто физически чувствую это. Я ощущаю это еще до того, как приборы покажут на какую-то неполадку. Нет никакого сомнения, что чем раньше вы начнете заниматься летным делом, тем острее будут все ваши ощущения, связанные с самолетом».
Брат Эриха Альфред сегодня работает врачом в том же самом семейном доме в Вейле, который построил его отец. Он добрый и мягкий человек, который по своему характеру и взглядам сильно напоминает отца. Пролетав недолгое время стрелком на пикировщике Ju-87 в Северной Африке, он попал в плен и провел 4 года в британских лагерях. Более мягкий во всех отношениях, чем его знаменитый брат, Альфред так вспоминает эти годы:
«Он был сильнее меня во всех отношениях. Эрих был атлетом, увлеченным спортсменом. Практически во всех видах спорта он добивался хороших результатов, стоило ему только чем-то заняться. Он был прирожденным спортсменом с отличной координацией, он отлично плавал, нырял и бегал на лыжах. Особенно великолепен был в гимнастике.
В своей среде мальчики выбирают естественных лидеров, и Эрих был как раз таким лидером. Его спортивные доблести были только одной стороной врожденной способности лидерства. Он также был сильным, умным и практичным – изобретательный мальчик. Кроме того, он обладал и другими качествами, которые его последующая слава могла скрыть. Он был честным и ласковым, особенно со мной, так как он знал, что сильнее меня.
Эрих никогда никого не обижал. Он был защитником маленьких мальчишек. Я пользовался его славой, говоря всем старшим задирам, что пожалуюсь Эриху, если они меня ударят. Обычно они сразу оставляли меня в покое».
Даже в сонном маленьком Вейле, население которого не превышало 3000 человек, мальчики группировались в шайки. Эрих и Альфред принадлежали к планерной шайке вместе с группой мальчиков из планерного клуба фрау Хартманн. Соперничающая шайка имела совсем иные интересы и потому называлась велосипедной. Между этими двумя группами черная кошка пробежала. Они любили задирать друг друга, как обычно бывает у мальчишек. Готовность Эриха в любой момент броситься в бой открылась во время одного из столкновений.
Возвращаясь домой вечером из кино, Альфред с одним мальчиком отстали метров на сорок от Эриха и основной группы планерной шайки. Члены велосипедной шайки поджидали, спрятавшись в тени. Они схватили Альфреда с товарищем и утащили прочь. Еще один член планерной шайки шел сзади и видел это похищение. Он проследил за похитителями, а потом побежал за своей шайкой, зовя на помощь:
«Велосипедная шайка схватила Альфреда! Они потащили в старый сарай и собираются отлупить!»
Хороший бегун, Эрих быстро обогнал свою компанию, бросившись на выручку брату. Он с разбега врезался в дверь сарая и с треском распахнул ее. Ворвавшись в сарай, он обнаружил там всю велосипедную шайку – 14 человек. Они привязали Альфреда и его товарища к столбу. Эрих схватил с пола рычаг домкрата и начал размахивать им:
– Вон! Вон отсюда! Все! Или я перебью вас!
Его голубые глаза полыхали огнем, когда он наступал на врагов, описывая рукоятью широкие круги в воздухе. Велосипедная шайка не выдержала и бросилась наутек, спасая свои шкуры. Торжествующий и раскрасневшийся, Эрих отвязал благодарного брата. Позднее такая же неудержимая отвага еще не раз вспыхивала в Эрихе, помогая ему одержать победу над численно превосходящим противником. Это был мальчик, который всю жизнь шел напролом.
В середине 30-х годов Эрих с братом стали учениками национальной школы в Роттвейле. Порядки этой школы не слишком гармонировали с формирующимся характером Эриха. Он любил свободу. А эта школа жила по канонам строгой казарменной дисциплины, которая регулировала все стороны жизни учеников. Это основывалось на идеях национал-социализма, а в результате устав определял даже способы отдыха учеников. Выходные, которые Эрих проводил дома в Вейле, казались ему освобождением из тюрьмы.
До настоящего времени он сохраняет неприятные воспоминания о Роттвейле:
«Каждый учитель был богом, а мы были рабами. Однажды на уроке физики нам было приказано растереть в порошок древесный уголь и серу. Когда настало время завтрака, мы свалили порошок на железный лист. Нам сказали не играть с этой смесью во время завтрака.
Когда учитель вышел из класса, мы быстро собрались вокруг кучки порошка, превосходно зная о его взрывчатой силе. Пара наиболее смелых мальчиков начали чиркать спичками рядом с порохом, однако мы не собирались поджигать его. Каждый хотел, чтобы спичкой в порох ткнул кто-то другой. Кое-кто начал меня подзуживать, и это было ошибкой. Я взял спичку и сунул ее прямо в порох. Вспышка и взрыв загнали нас под парты, из помещения повалил дым.
Через несколько секунд примчался учитель, явно взбешенный. Никто не признавался, что это именно он играл с порохом, поэтому я поднял руку и сказал, что я поджег его. В порядке наказания меня заставили во время уроков чистить приборы. Я занимался этим три дня, пока случайно не уронил тяжелый железный штатив в ящик с песком, разбив несколько реторт.
После этого между мной и учителем началась открытая война. Он так и не забыл эту выходку и не простил ее. Он использовал каждый шанс, чтобы наказать меня. Эта вендетта была типичной для нездоровых отношений между учениками и учителями в Роттвейле».
