Феликс Юсупов - Конец Распутина (воспоминания)
Участию Великого Князя Димитрия Павловича в заговоре против Распутина, в силу целого ряда причин, я придавал большое значение.
Я считал, что нужно быть готовым к самым печальным возможностям, к самым роковым событиям, но я не терял надежды и на то, что уничтожение Распутина спасет Царскую Семью, откроет глаза Государю, и Он, пробудившись от страшного распутинского гипноза, поведет Россию к победе.
Приближался решительный момент войны. К весне 1917 года предполагалось всеобщее наступление союзников на всех фронтах. Россия усиленно готовила к этому свою армию. Но нельзя было не сознавать, что для нанесения решительного удара врагу, недостаточно одной технической подготовки фронта и тыла. Требовалось крепкое единодушие власти с народом, полное взаимного доверия, и тот общенациональный подъем духа, которым было встречено объявление войны.
Между тем, черная тень Распутина по-прежнему, как туча, нависала и над Ставкой, и над правящим Петербургом. He дремала, конечно, и Германия: заплетая колючей проволокой подступы к своим укреплениям, она плела свои страшные сети и внутри России.
Германия следила за внутренним положением нашей Родины еще задолго до войны. Когда Император Вильгельм прилагал все свои старания к заключению союза между Германией и Россией, предвидя неминуемую всеобщую европейскую войну, он предупреждал Государя о Распутине и советовал Ему удалить от себя этого опасного и вредного человека. Германский Император понимал, что Распутин своей близостью к Престолу компрометировал не только Русского Царя, но и авторитет монархии вообще. Когда же союз с Германией был отвергнут, а затем разразилась и война, Вильгельм очень ловко использовал влияние Распутина. Германский генеральный штаб держал его невидимо в своих руках при помощи денег и искусно сплетенных интриг. Параллельно с этим, немцы старались вызвать революцию и внутри страны, посылая к нам своих агентов и всячески поддерживая революционные организации, которые из-за границы подготовляли разрушение России.
Расчет на русскую революцию немцы, впрочем, делали и до войны. В Петербурге упорно говорили, что перед самым ее объявлением была случайно перехвачена и расшифрована телеграмма, посланная германским послом, графом Пурталесом, своему правительству в Берлин, в которой он сообщал, что момент для объявления войны наступил самый благоприятный, ибо Россия находится накануне революции. Кроме того, из содержания телеграммы ясно следовало, что Германия еще перед войной пересылала в Россию огромные суммы денег для пропаганды. Когда, в первый период войны, всеобщий патриотический подъем в России обманул первоначальные расчеты немцев, они стали хлопотать о сепаратном мире, не оставляя тем не менее и революционной пропаганды.
С нетерпением я ждал свидания с Великим Князем Димитрием Павловичем. В условленное время, я отправился к нему во дворец и, застав его одного в кабинете, немедля приступил к изложению дела.
Подробно сообщив ему свой взгляд на создавшееся положение и рассказав ему о своем намерении, я спросил Великого Князя, не желает ли он оказать мне свое содействие.
Великий Князь, как я и ожидал, сразу согласился и сказал, что, по его мнению, уничтожение Распутина будет последней и самой действительной попыткой спасти погибающую Россию, что мысль об этом уже давно его мучила, но что он не представлял себе возможности ее осуществить. Я передал Великому Князю содержание моего последнего разговора с М. Г. Мой рассказ его нисколько не удивил, так как он хорошо знал, что в Царском Селе все так рассуждают.
Великому Князю через несколько дней нужно было вернуться в Ставку.
Он мне сказал, что долго там не останется, так как его там не любят и боятся его влияния; Воейков[2] прилагает все усилия, чтобы отделаться от его присутствия около Государя, которого он совершенно забрал в свои руки.
Великий Князь сообщил мне свои наблюдения над происходящим в Ставке. Он заметил, что с Государем творится что-то неладное. С каждым днем Он становится все более безразличным ко всему окружающему, ко всем происходящим событиям.
По его мнению это все – следствие злого умысла, что Государя спаивают каким-нибудь снадобьем, которое притупляюще действует на его умственные и волевые способности.
Наш разговор был прерван приездом каких-то гостей.
Мы условились с Великим Князем, что к его возвращению в Петербург (между 10 и 15 декабря) я разработаю план уничтожения Распутина и подготовлю все необходимое для его выполнения.
На этом мы расстались.
Итак, в принципе все было решено.
Co странным чувством возвращался я к себе домой. Я думал о том, что мысль, так меня волновавшая и мучившая, теперь, из области моих личных переживаний, начинает переходить в действительность... Еще так недавно она тяготила меня, как смутный бред, а теперь я уже не один: со мной мои единомышленники и друзья. Все теперь решено и все ясно.
Я ощущал огромное душевное облегчение.
Вечером ко мне заехал Сухотин. Я передал ему мой разговор с Великим Князем Димитрием Павловичем, и мы приступили к обсуждение дальнейшего образа действий.
Решено было, что, прежде всего, я войду в тесное общение с Распутиным, заручусь его доверием и постараюсь узнать от него самого как можно больше подробностей об его участии в политических событиях.
Затем предполагалось приложить все усилия, чтобы, не прибегая к крайним мерам, путем мирных уговоров или обещаний больших сумм денег, отстранить его от Царского Села.
В случае же полной неудачи таких попыток, оставалось одно – убить преступного «старца».
Но как и где привести в исполнение приговор над Распутиным?
Я предложил бросить жребий между нами троими. Тот, на кого он падет, должен будет застрелить Распутина у него на квартире.
VI
Через несколько дней ко мне позвонила по телефону М. Г. и сообщила:
– Завтра у нас будет Григорий Ефимович. Ему очень хочется с вами повидаться. И он, и я, мы очень просим вас завтра к нам прийти.
Я невольно вздрогнул, выслушав это приглашение... Сам собой открывался путь для достижения моей цели, но, идя по этому пути, я вынужден был обманывать человека, который искренно был ко мне расположен... Она не могла, да и не должна была подозревать, с какими намерениями я буду поддерживать знакомство с Распутиным. Однако и я, приняв известное решение, не мог и не должен был отступать пред ним.
Когда на следующий день я пришел к Г., я застал там М. Г. и ее мать.
Обе они уже давно мечтали о том, чтобы я подружился с Распутиным. Было очевидно, что их волнует предстоящая моя встреча с ним. Через некоторое время приехал и он сам.
