Николай Кононов - Бог без машины: Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля
Я позвонил Денисенко, когда мытарства уже кончились. Он сказал, что в Таганроге еще на пятерых предпринимателей завели сфабрикованные дела. «Если Яна учредит партию бизнесменов, вы с коллегам-страдальцами в нее вступите?» Ну, ответил Денисенко, двое из них боятся, двое какие-то вялые, еще один мутный. Вряд ли.
«А если посмотреть шире — на всю Ростовскую область, — малые предприниматели поднимутся на бой?» Я мало кого знаю в области, протянул Денисенко, но думаю, большинство напугано. Извините, проще договориться, «занести» аккуратненько, поделить прибыль — а не воевать.
Впрочем, что изобретатель. Яна читала лекцию в бизнес-школе «Сколково» — созданной по благословению президента — о том, каково быть предпринимателем в России. В школу отбирали молодых людей, которые или достигли многого, или подают надежды. Яна рассказывала, как фабрикуются дела, и ждала, что аудитория возмутится и скажет, что их поколение не хочет мириться со злом.
Сколковцы ответили: «Не наше дело сажать чиновников, лучше мы профинансируем партию, которая будет отстаивать наши интересы. И вообще, бизнес приспосабливается к условиям страны. Задача — извлечение прибыли, а не миссионерство».
После лекции поговорили без официоза. Яну подкосило: среди сколковских сливок нашлись сидельцы! Чиновники и конкуренты угрожали забрать бизнес, и они откупились. Яна еще раз спросила: вы самые лучшие, самые прогрессивные, давайте напишем план оздоровления бизнес-климата, вы же по двадцать проектов на дню рисуете — а?
Нашлось пятеро активистов, которые сели с Яной в ресторане и набросали план, обещали продолжить. Прошло полгода, но она так и не получила весточки.
Иногда Яне кажется, что она дерется не с тенью, а со стеной. «Чтобы победить, надо стать таким же сильным, как они».
Впрочем, стоп. Хочет ли Яна победить? Отмотаем пленку до суда в Таганроге. Экспериментатор Денисенко на воле, Яковлева выиграла. Круто.
А что с негодяями? Экспериментатор пошел до конца, подал к ним иск? Нет, не стал связываться, Яна не советовала. Отмотаем еще дальше — в зал Перовского суда, где освобожденную Яковлеву обнимают родственники. Она подала встречный иск к тем, кто хотел ее законопатить? Нет. Когда я спросил, почему, она сказала: «Зачем ввязываться, врагов наживать?»
Сначала я подумал, что все мы совки, сутулящие спины, когда их окрикивает милиционер — даже те, кого судьба бросила в располагающие к драке обстоятельства. Но затем понял, что Яна действует разумно. Ее нежелание тратить силы на посадку врагов логично — она соблюдает стратегию устранения того, что заслоняет свет, не размениваясь на добивание тени.
Яна верит психологу Зимбардо — если не давать санкции на насилие и коррупцию, все может измениться. Разговаривая с околовластной публикой, она чувствует страх: те боятся, что армия силовиков и чиновников — которым дадены санкции на сбор дани — станет неуправляемой.
Роман «Атлант расправил плечи» был написан в те годы, когда американка с картины в приемной Яны шла по Риму. Айн Рэнд сочинила утопию, как из страны, управляемой коррупционерами, исчезли яркие предприниматели. Они выстроили в горах город и дожидались, когда бездарные управленцы приведут страну к краху. Они предлагали эмигрировать директору железнодорожной компании Дэгни Таггарт, но та — как ее ни унижали чиновники, как стремительно ни иссякала вера в перемены — отказалась бросить компанию, людей. Дэгни ждала революции на посту, а не в горах.
И дождалась, вскоре грянула революция. Когда власть захотела свалить голод и безработицу на капиталистов, народ ей не поверил. Дэгни и предводитель горцев Джон Голт выступили по радио с программной речью о вреде социализма и торжестве предпринимательства.
Устраниться и ждать, когда все покатится в тартары, — очень русская идея, верно? Основатель «Евросети» Евгений Чичваркин, который очень любит книги Рэнд, был вынужден так поступить, бежав в Лондон.
Яна могла бы эмигрировать или принять пост в какой-нибудь Общественной палате и успокоиться. Вместо этого она защищает бедствующих. Как и Дэгни, она теряет веру, но продолжает сопротивляться.
Класс предпринимателей — единственный, кому есть что терять. Для сплочения им нужна фигура страдальца, невинно осужденного. Олигархи на эту роль не подходят, а вот человек, создавший бизнес с нуля, — очень даже.
Яна уклонилась от ответа, когда я спросил, хочет ли она создать партию: «Я еще не придумала форму дальнейшей деятельности». Она признает: медлить опасно — в начале ХХ века бизнесмены не успели раскрутить свою партию и сгинули вместе с революцией.
А что среди них редки пассионарии — так кто сказал, что для перемен необходимо всенародное согласие? В тюрьме с Яной боксировала одна из тридцати арестанток. Неплохое соотношение, если учесть, что обиженных предпринимателей сотни тысяч. Да, они разобщены, часто им удобнее платить взятки — но аппетиты чиновников растут, как и жадность, и сценарий «Атланта» все ближе и ближе.
Яна вошла в камеру к тем, кому чиновники мешают созидать, и, как в давнем сне, тренирует их — помогает не упасть и остаться в форме. Тренирует в ожидании момента, когда цены на углеводороды упадут и власть окажется между нищими избирателями и разохотившимися коррупционерами.
О, спорт, ты — мир?
Глава III. Как платил Незнайка за свои вопросы
Граждане России плохо работают. Производительность труда в нашей отчизне — около 30 процентов от американской (40 процентов от немецкой)[11]. Что делать предпринимателям с лодырями? Самый легкий путь — мучить, следить за каждым шагом и наказывать за неверный ход мысли. Железная дисциплина компенсирует нежелание трудиться.
Ровно так действовали идеалисты, которые считали свои познания в людях глубокими, а когда у них не получалось совладать с человеческой механикой, они разочаровывались и становились диктаторами. Но кто сказал, что на диктатуре нельзя построить устойчиво растущую компанию?
Свет погас, и мы растворились в кургане. Низкий потолок и прохлада намекали: скорее склеп, чем музей. Мерцали синие огни и подсветка столов, где лежали черепки, фрагменты посуды, акинаков, украшений. Светилась карта местности с нанесенным могильником. Каменная баба, сожалея о чем-то, склонила яйцевидную голову.
Мы обошли склеп против часовой стрелки. Ощущалась сырость, и темнота глотала шаги. Дверь захлопнулась так плотно, что свет не проникал вовсе. Посередине залы зиял черный пол, но пространство подсказывало, что саркофаг должен стоять здесь — его хозяин будто отлучился ненадолго.
