Алексей Карпов - Юрий Долгорукий
Перед нами очевидное противоречие. В соответствии с одной группой источников, Юрий родился около 1096 года: с другой — заведомо позже. Для того чтобы преодолеть это противоречие, следует принять одно из двух возможных допущений. Либо Юрий женился в возрасте, явно не подходящем для вступления в брак (приблизительно в возрасте восьми — десяти лет); либо он появился на свет хотя и во втором браке Владимира Мономаха, но еще при жизни Гиды.
Оба этих допущения — по крайней мере на первый взгляд, — выглядят маловероятными. Однако для второго из них имеются серьезные основания.
Из одного латинского сочинения первой половины XII века о посмертных чудесах святого Пантелеймона, происходящего из упомянутого выше кёльнского монастыря, явствует, что Гида, мать «Арольда, короля народа Руси» (то есть Харальда — князя Мстислава Владимировича, старшего сына Владимира Мономаха), в конце XI — начале XII века проживала не вместе со своим супругом в Переяславле или Смоленске, а вместе со своим сыном Мстиславом — очевидно, в Новгрроде, где тот княжил. Здесь и произошло описанное в источнике чудо. Однажды во время охоты «король Арольд» подвергся нападению медведя, который так распорол ему чрево, «что внутренности вывалились наземь… и не было надежды, что он выживет». Мать одна ухаживала за сыном, и именно она указала путь к его спасению, узнав в отроке, явившемся к князю в сонном видении, святого целителя Пантелеймона. Более того, оказывается, что именно у сына Гида «уже давно просила… чтобы тот с миром и любовью отпустил ее в Иерусалим»; когда же сын ее стал выздоравливать, она «с радостью исполнила обет благочестивого паломничества»{20}. О возвращении Гиды из Святой Земли, равно как и о ее дальнейшей судьбе в этом памятнике ничего не сообщается. Не упоминается в нем и о муже русской княгини.
Трудно поверить, будто Гида, оставаясь женой князя Владимира Мономаха, могла проигнорировать своего мужа, испрашивая разрешение на столь далекое путешествие у сына. Нам не все известно о брачных обычаях русских князей домонгольского времени. Но во всяком случае разводы в древней Руси допускались{21}. По-видимому, нет ничего невероятного в предположении, что ко времени описываемых событий брак между Владимиром и Гидой был расторгнут. Давно уже вышедшая из детородного возраста, Гида формально могла принять иночество — что было бы достаточным основанием для расторжения брака. (Кстати говоря, в том же рассказе о чуде святого Пантелеймона сообщается, что Гида «удостоилась стать сестрою» кёльнского монастыря Святого Пантелеймона.)
О происхождении матери Юрия Долгорукого — второй жены Мономаха — никакими сведениями мы не располагаем. Неизвестно нам и ее имя. Зато известно, что, помимо Юрия, она родила своему супругу еще двоих сыновей — Романа и Андрея, а также по меньшей мере двух дочерей. Одна из них, Евфимия, в 1112 году будет выдана замуж за венгерского короля Коломана (Кальмана); другая, Агафья, в 1116/17 году станет женой городенского князя Всеволодка, предположительно, сына князя Давыда Игоревича.
Скончалась «Гюргева мати», как уже было сказано, 7 мая 1107 года, и это, надо полагать, стало сильным потрясением для Юрия. Что же касается Владимира Мономаха, то он после этого женился еще раз — но на ком именно, опять-таки неизвестно. Его третья супруга (княгиня «Володимеряя») преставилась уже после его смерти, 11 июля (или, по датировке другой летописи, 11 июня) 1126 года{22}.
* * *Стоит отметить одну любопытную закономерность. Сыновья Владимира Мономаха от его первого брака с Гидой Харальдовной известны летописи исключительно под своими княжескими именами; их христианские, крестильные, имена летопись не называет ни разу. Трое же сыновей от второго брака, судя по той же летописи, носили одни лишь крестильные имена, которые и воспринимались в обыденной жизни как княжеские, — Юрий (Георгий), Роман и Андрей. Все эти имена — из княжеского именослова. Княжичи получили их в память о своих великих предках, продолжателями славных деяний которых им предстояло стать. Юрий был назван в память о князе Ярославе Мудром, в крещении Георгии, родоначальнике всех русских князей (за исключением полоцкой династии); Роман — в память о святом Борисе, в крещении Романе, одном из самых почитаемых святых в семействе Мономаха; Андрей — в память о своем деде, князе Всеволоде Ярославиче, в крещении Андрее.
Хотя ни Ярослав Мудрый, ни Всеволод Ярославич не были канонизированы Церковью (то есть не были официально причтены к лику святых), в княжеской семье их почитали святыми. Об этом прямо свидетельствует автор так называемого «Послания о повинных», адресованного князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху, — предположительно, юрьевский епископ Даниил (занимал кафедру в 1115—1122 годах). Обращаясь к князю, он призывал его поминать и продолжать своими деяниями не только «честнаго» прадеда своего Владимира, «равна апостолом», но и «благочестиваго и приснопамятнаго святаго деда твоего», то есть Ярослава, «како славится о нем еже о христоименитых людей попечение многое», «тако же и христолюбиваго великаго князя, отца твоего», то есть Всеволода, чуть ниже также названного «святым»{23}.
Юрий, чьим небесным покровителем был святой великомученик Георгий, конечно же должен был также почитать и своего тезоименитого прадеда. Слова о «попечении многом» киевского князя Ярослава Мудрого «христоименитых людей» служили образцом прежде всего для него самого. Но можно предположить и другое. В своем позднейшем безудержном стремлении к Киеву Юрий мог вдохновляться в том числе и примером прадеда, стараниями которого стольный град Руси был поставлен под особое небесное покровительство святого Георгия Победоносца. Ведь это князь Ярослав Владимирович возвел в Киеве великолепный каменный храм во имя святого Георгия «пред враты Святыя София» и установил новое для Руси празднование святому Георгию — 26 ноября, осенний «Юрьев день», в память освящения храма. (Ранее память святого Георгия праздновалась на Руси лишь 23 апреля.) Днесь «блажат тя мирстии концы, — обращался к святому автор торжественной Службы на освящение киевского храма, составленной, по всей видимости, в середине XI века, — и земля радуется, и христоименитии людие града Киева; освящением храма твоего радостию возвеселишася, страстотерпче Георгие»{24}.
Так может быть, изменения в имянаречении старших и младших сыновей Владимира Мономаха свидетельствуют о каких-то сдвигах, произошедших в сознании князя во второй половине 90-х годов XI века? И может быть, сдвиги эти произошли в нем под влиянием супруги? Это, конечно, не исключено, но и вовсе не обязательно. Во всяком случае, сам Юрий впоследствии будет называть своих сыновей как христианскими, крестильными, так и традиционными княжескими именами, кажется, не считая это чем-то принципиальным.
