Александр Сенкевич - Елена Блаватская
Нужно было что-то решать, что-то предпринять, дать понять этому скромному порядочному человеку, что он не одинок, что она ценит его благородную душу, что его ждут и он должен обязательно вернуться живым. Лицо ее просветлело, и, склонившись к Никифору Васильевичу, она едва слышно прошептала: «Берегите себя в Персии. Вы мне нужны!»
Ей казалось, что она чуть-чуть полюбила Блаватского и этого «чуть-чуть» достаточно, чтобы вырваться из-под опеки семьи, обрести долгожданную свободу. По прошествии некоторого времени она свыкнется с мужем, а он, в свою очередь, не станет мешать ее мистическим опытам. Врата, за которыми маячила ее свобода, скрипнули, с трудом сдвинувшись на заржавленных петлях с места, и приоткрылись.
Сердце ее вскоре отозвалось, откликнулось на душевное тепло Блаватского. Исключительно ради нее тянется он к их семье. Чуть ли не каждый день здесь бывает. Никому и в голову не приходило, что у него столь серьезные намерения. Человек в возрасте — тридцать девять лет. Ну и пусть думают, что хотят.
У нее свои резоны: она увидела в нем черты Грибоедова, блистательного дипломата, поэта, напористого администратора. В себе она узнавала Нину, хрупкую фантазерку, избалованное дитя света.
Они тоже встретились в Тифлисе, как Грибоедов с Ниной. И она, как и Нина Чавчавадзе, бесповоротно решила отдать свое сердце человеку вдвое ее старше. Да и мама была вдвое моложе отца. Видно, в их семье так уж повелось.
Дело теперь было только за ней.
Окончательному решению о ее замужестве способствовал разговор с княгиней Воронцовой. Они встретились на балу, данном ее мужем, наместником на Кавказе, по какому-то значительному поводу. Она не помнила, что это был за повод, но разговор остался в ее памяти на всю жизнь.
— Вы хорошеете с каждым днем, Елена, — сделала ей комплимент княгиня, — и так стремительно повзрослели. Ну просто девушка на выданье.
Она скромно потупила глаза, ничего не ответила.
— Я слышала, что к вам сватается Никифор Васильевич Блаватский. Это на самом деле? Не стоит ему отказывать. Лед и пламень порой рождают дивные вещи. Блаватский — порядочный человек и будет вам предан до гроба. Настоящие женщины выбирают мужей, которые будут им служить. Все мужчины — наши слуги! — закончила речь княгиня Воронцова, одарила ее улыбкой и поспешила к вошедшему в залу князю Владимиру Сергеевичу Голицыну.
Через месяц по возвращении Блаватского из Персии состоялась их помолвка.
Нельзя сказать, что близкие возрадовались столь неожиданному повороту событий. Конечно, дел и забот прибавилось, но это все были приятные хлопоты. Дедушка генерал Фадеев, использовав свои обширные связи, добился для Блаватского назначения вице-губернатором Эривани — вновь образованной на Кавказе провинции. Для скромного чиновника это была сногсшибательная карьера.
Дедушка и бабушка дали согласие на брак исключительно чтобы спасти положение, разом прекратив наговоры и слухи.
А несколько дней спустя после помолвки она уже снова спешила на тайное свидание за городом с князем Александром Голицыным.
Князь поджидал ее там же, у церкви, держа в руке шляпу.
— Вы, мадемуазель, сошли с ума, — сказал он, помогая ей сойти с лошади. — Зачем вам всю жизнь держать на привязи маленького человека? Рано или поздно он споткнется, упадет и вас за собой потащит. А эта его огромная охрана из курдских «нукеров»! Он, право, смешон. Вот уж и вправду из грязи в князи.
— Я его пожалела, — возразила она, — он бывает таким милым. Вы к нему не совсем справедливы. Он уважает мою любовь к восточной мудрости. Подарил редкие книги и два шлифованных камня с арабской надписью. К тому же княгиня Воронцова считает, что брак с Блаватским окажется удачным. Он с моей помощью далеко пойдет.
Он был с ней строг, в голосе его зазвучали властные нотки.
— Насколько мне известно, свадьба состоится в конце июня или начале июля. Я должен дать вам совет: уговорите дедушку ее отменить. Если же он откажется, тогда остается бежать на Восток. Я, между прочим, сам туда собираюсь. У меня есть адрес египетского копта, выдающегося оккультиста. Его зовут Паоло Ментамон. Он ждет меня.
— Князь, возьмите меня с собой, — вдруг вырвалось у нее совершенно неожиданно, так, что она сама испугалась своей просьбы.
— Я знаю, что туда собирается ваш добрый друг — графиня Киселева, — продолжал Голицын. — Девушке больше пристало путешествовать с дамой, чем с мужчиной, уж поверьте мне. Я предлагаю следующий план. На днях я уезжаю в Египет и там жду вас и графиню Киселеву. Советую плыть до Константинополя, а оттуда проще простого добраться до Египта. Как память о себе дарю вам крест-тау, древнеегипетский символ бессмертия, знак планеты Венера.
Она с благодарностью взяла из его рук крестик, по форме напоминавший букву «Т» с овальным ушком.
Ее согласие на брак с Блаватским было импульсивным решением. Однако сделать такой отчаянный шаг, как можно предположить, вынудил ее ряд чрезвычайных обстоятельств. Во-первых, это был явный вызов гувернантке-француженке, которая допекала ее постоянными намеками, что она далеко не красавица и должна приготовить себя к участи старой девы. Во-вторых, тетя Екатерина Андреевна взялась за приготовления к свадьбе племянницы с такой расторопностью и энтузиазмом, что погасить этот предсвадебный ажиотаж, казалось, не хватило бы никаких сил. В-третьих, ее горячо любимый отец, который годами жил от нее отдельно и представлялся ей вдовствующим страдальцем, как раз в это время женился вторично на красивой и молодой графине Ланге. И наконец, в-четвертых, на нее ошеломляюще подействовала поездка Блаватского в Персию и разговор с княгиней Воронцовой. Последнее обстоятельство и было, вероятно, решающим в ее выборе.
Сестра Вера вспоминала:
«Это замужество всех удивило, а близких ей даже огорчило, тем более что из обращения Елены Петровны с ее женихом было видно, что ни привязанности, ни уважения к нему, ни даже жалости в ней нет…
Так оно и было: ей нужна была лишь «свобода», надо было вырваться из родного дома, найти самостоятельность. Со свойственной ей откровенностью она даже не затруднялась говорить своим близким, выражавшим удивление по поводу такого выбора, что другого ей было бы жалко, а этого она жалеть не будет…
Недоразумение, порожденное этою откровенностью, разъяснилось, когда через несколько месяцев после свадьбы Е. П. Блаватская неожиданно возвратилась к родным, объявляя, что жить с мужем не может, что едет к отцу, который ее встретит в Одессе. Она точно поехала Рионом и Черным морем (в то время не было железной дороги, ни даже прямого сообщения с Одессой), но доехала только до Керчи, откуда пересела на пароход, шедший в Константинополь, и на несколько лет исчезла бесследно, даже для самых ей близких людей».
