Эрих Кемпка - Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера
В результате того, что главная ставка была разделена на собственно ставку фюрера и штаб командования вермахтом и разместились они в различных, отдаленных один от другого пунктах, возникло чрезвычайно трудное положение. К нему мы никоим образом не были подготовлены. Для обеспечения бесперебойной связи пришлось прокладывать новую телефонную линию.
В подземных помещениях имперской канцелярии беспрерывно гудели зуммеры, раздавались приказы, слышались слова команды.
Особые затруднения были связаны с распределением имеющихся помещений. Все следовало организовать по-новому. Необходимо было найти помещение для стенографов Адольфа Гитлера. После отставки генерала Гальдера фюрер отдал распоряжение стенографировать все приказы и каждое его слово во время ежедневных совещаний, на которых обсуждалось положение на фронтах. Это делали бывшие стенографисты рейхстага. Этим решением он хотел обеспечить личный контроль в случае возникновения каких-либо недоразумений. Благодаря этому вскоре скопились целые горы материалов, содержавших приказы и стенограммы.
Мне было поручено поддерживать с помощью моих автоколонн постоянную связь со штабом командования вермахтом в Цоссене, а также с другими штабами до тех пор, пока это было возможно.
***Дивизии Сталина стояли у ворот Берлина.
Мы еще удерживали свои позиции, несмотря на исключительно сильные атаки противника. Нажим со стороны противника временно ослаб.
Это было затишье перед бурей…
Крупные стрелковые соединения и танковые части Красной Армии находились в нескольких километрах, готовые к новым атакам. Предстояло последнее большое наступление. Удастся ли нам остановить противника или он нас уничтожит?
Служба становилась тяжелее с каждым днем. Требования, предъявлявшиеся K каждому солдату и офицеру, были исключительно велики. Мои люди были днем и ночью в пути; они не знали нормального сна. Надо было быстро доставлять генералов и других работников личного штаба Гитлера на различные участки фронта и командные пункты.
К счастью, наши машины прибывали к месту назначения всегда — даже при самых трудных обстоятельствах. Если поездок не было, мои люди должны были помогать аварийным и пожарным командам во время бомбежек, а также выполнять сотни других приказов в зависимости от создавшегося положения и чувства солдатского долга. Никогда никто не отказывался от поставленных задач. Никто не жаловался. Каждый осознавал серьезность создавшегося положения. К тому же возрастала еще и моральная подавленность, вызываемая у нас день ото дня ухудшавшимися сводками с фронтов. И на Западном фронте наши войска вынуждены были отступать. Граду бомб, сбрасываемых американскими и английскими эскадрильями, не могли противостоять даже лучшие наши части. Эффект бомбежек был настолько велик, что наши войска не в состоянии были устоять на своих позициях.
Командующим Западного фронта был назначен фельдмаршал Кессельринг. Италия была потеряна. Наша бывшая главная квартира в Цигенберге перешла в распоряжение Кессельринга, который часто приезжал в Берлин, чтобы подробнее доложить фюреру о положении на фронте.
Заботясь о жизни фельдмаршала Кессельринга, которого он особенно ценил за его блестящие военные способности, шеф предложил мне предоставить в распоряжение Кессельринга такого человека, который мог бы обеспечить максимальную безопасность доставки его в Бан-Наугейм. В тех пределах, в каких такая гарантия вообще была возможна, дать ее мог только я сам. Я предоставил себя в распоряжение Кессельринга.
В то же время я был обременен и другими тяжелыми обязанностями. Дни и ночи в состоянии крайнего нервного напряжения проводил я за рулем моего автомобиля БМВ между Берлином и Цигенбергом. Это были самые рискованные рейсы в моей жизни. Гладкая поверхность автострады была изрыта воронками от бомб. Разбитых вражескими бомбардировщиками и сожженных машин становилось все больше, и они загромождали дорогу словно баррикады.
Я снова вернулся в Берлин. У меня было только одно желание — выспаться и отдохнуть после невероятно тяжелой недели. Однако едва я лег, как ординарец сообщил, что меня немедленно зовут к шефу.
Справившись о моем здоровье, фюрер спросил, в состоянии ли я сопровождать министра Шпеера в его поездке на фронт. Он знает, какие усилия потребовались от меня в последние дни, но он может доверить Шпеера только мне. В надежность шофера Шпеера он не верит.
У министра Шпеера как раз был день рождения. Перед отъездом я принял участие в небольшом торжестве, устроенном в кабинете Шпеера. Все мы старались забыть на несколько часов все наши заботы, однако особой радости не испытывали.
Ровно в 2 часа мы выехали на двух автомобилях из Берлина. Когда достигли Западного фронта, я покрыл машину маскировочной краской из глины. Поездка проходила в тяжелых условиях. Мы мало разговаривали. Ночью я вел машину, не зажигая фар, лавируя между двигавшимися колоннами и разбитыми автомашинами. Министр и его спутники иногда засыпали.
Мы ехали от одного командного пункта к другому. Командиры соединений непрерывно давали Шпееру справки: сколько оружия в их распоряжении, сколько снаряжения, сколько автомашин, сколько боеприпасов? На каждый вопрос министр хотел получить самый точный ответ.
Инспекционная поездка продолжалась пять дней и пять ночей. Почти непрерывно нас обстреливали вражеские штурмовики. Вокруг нас рвались бомбы, но моя машина каким-то чудом оставалась невредимой.
Мы то и дело выскакивали из машины…
Тормоза! Выпрыгиваем из машины!.. Бросаемся лицом в грязь в придорожный кювет. Потом осторожно поднимаем голову и оглядываем небо. «Они улетели!..» Через минуту снова трогаемся в путь. Я даю полный газ, пока на нас снова не налетают самолеты.
Вечером в день моего возвращения в Берлин я направился в приемную зала совещаний в бункере фюрера. В этом бункере решалась судьба Германии. Отсюда отдавались приказы миллионам солдат. Телетайписты и телефонисты работали непрерывно днем и ночью. Уходили и приходили люди… Несмотря на то что здесь шла напряженная работа, в этом мозговом центре империи царила почти зловещая тишина.
Гитлер проводил совещание о положении на фронтах.
Я ожидал в соседнем помещении. Многие из приходивших и уходивших были моими старыми знакомыми. Шепотом осведомлялись друг у друга о самочувствии. Каждый сообщал какую-нибудь новость. Меня, конечно, спрашивали о положении на Западе. Совещание закончилось. Окруженный своими сотрудниками, Гитлер вышел из зала совещаний. Я тотчас же поднялся, чтобы доложить о своей поездке. Министр Шпеер, который участвовал в совещании, несомненно, уже сделал это, сказав, что поездка прошла успешно.
