Елена Егорова - Детство Александра Пушкина
– Очень интересно. С нетерпением ждём плодов великого труда Вашего, – сказал Сергей Львович.
Тут он обратил, наконец, внимание на Сашу. Мальчик давно забыл о своих солдатиках и увлечённо внимал разговору взрослых, с любопытством глядя на Карамзина широко раскрытыми голубыми глазами.
– Саша – то Вас как слушает! – заметил отец.
– Историк будущий! – улыбнулся Николай Михайлович и продолжил полушутя – полусерьёзно: – А может, и писатель. В 1799 году вычитал я в предсказаниях знаменитого Нострадамуса, что таковой у нас скоро появится. Впрочем, мне пора. Катерина Андревна заждалась, верно.
– Всегда рады видеть Вас в нашем доме. Вот и книга для Вашей супруги. Кланяйтесь ей от нас.
– Премного благодарен.
– Оревуар, мсьё, – вежливо попрощался Саша.
Отец вышел провожать гостя. Во дворе под присмотром гувернантки гуляла Оля. Она качала на руках завёрнутую в шаль большую куклу, как вначале показалось Николаю Михайловичу. В присутствии англичанки Карамзин поздоровался с нею и с девочкой на английском языке. Оля сделала книксен и также приветствовала гостя по – английски. Подойдя поближе, он увидел, что девочка баюкает вовсе не куклу, а Жужутку. Моська блаженно дремала на руках юной хозяйки.
– А что это личико у твоей «детки» такое тёмное? – шутливо спросил Карамзин, переходя на русский. – Мыться не любит?
– Нет, просто Жужу у нас креолка! – бойко ответила Оля.
Карамзин рассмеялся и, прощаясь, заметил Сергею Львовичу: «Умные, Серж, у Вас детки. И остроумные! Храни их Бог!»
Ранняя любовь
Осенью Олю и Сашу начали возить на уроки танцев в классы знаменитого танцмейстера Петра Андреевича Иогеля. Занятия он проводил то в собственном доме на Большой Бронной, то у Грибоедовых в Новинском. Наперебой приглашали талантливого учителя к себе состоятельные дворяне. В их числе были знакомые и родственники Пушкиных: Бутурлины, Яньковы, Сушковы, Трубецкие. Тогда Марья Алексеевна возила старших внучат на уроки танцев к ним.
Иогель был уже немолод, но сохранял великолепную осанку, двигался необыкновенно изящно и грациозно. Он прекрасно владел европейскими языками, умел со всеми обходительно объясниться и обладал даром зажечь, развеселить учеников, привить им ловкость и красоту движений, которой в полной мере обладал сам, учил их свободно и красиво танцевать. Он казался детям неутомимым, когда заставлял их по счёту без конца отрабатывать упражнения и танцевальные па. Иногда маэстро брал скрипку и сам наигрывал мелодию танца в нужном для учеников темпе. У Саши с непривычки болели ноги, хотя за лето он вытянулся и перестал быть тучным увальнем. Он так страдал от своей неуклюжести на уроках! У сестры и её подружек выходило гораздо лучше. Особенно Саше нравилась тоненькая большеглазая Сонечка, дочка писателя Николая Михайловича Сушкова, друга Сергея Львовича. Девочка старательно выполняла все танцевальные упражнения, а когда к Сашиной радости её ставили в пару с ним, она не хныкала, как другие, и не ябедничала, если смущённый мальчик вдруг сбивался с темпа или наступал ей на ножку. Мало – помалу видеть Сонечку сделалось для Саши необходимостью, он думал о ней с нежностью и нетерпеливо ждал уроков танцев. Если бы не жизнерадостная улыбчивая Сонечка, эти уроки были бы для него сущим мучением.
В четверг 4 января 1806 года Саша и Оля, которой недавно исполнилось восемь лет, собирались к четырём часам пополудни на святочный праздник для самых младших учеников Иогеля. Сколько же потребовалось приготовлений! Хотя у Оли было красивое небесно – голубое платье «на выход», ей наскоро скроили более модное из жёлтого бального материного наряда, фасон которого уже устарел. С утра в доме царила предпраздничная суета, дворовые девушки занимались платьем и Олиной причёской. Саша собрался гораздо раньше и ждал в передней.
Наконец вышли родители, а сестры всё не было. Но вот появилась и она, одетая… в голубое платье: новый наряд девочке показался некрасивым, тяжёлым, сковывающим движения. Она не захотела его надевать, и Параше ничего не оставалось, как быстро приготовить ей любимое платье. Увидев дочь, Надежда Осиповна удивлённо подняла брови:
– Это ещё что такое? Быстро иди переодевайся!
– Не пойду!
– Иди без разговоров! – обычно умеющая себя сдерживать мать начала сердиться.
– Не пойду!
– Иди сейчас же, надевай новое платье! Сколько раз тебе говорить!
– Не надену! Жёлтое платье противное, страшное!
– Что? Тогда на бал не поедешь! – пригрозила мать.
– Всё равно не надену! Не надену! Не надену!
– Ах так! – вспылила Надежда Осиповна и сгоряча влепила дочери пощёчину.
Девочка расплакалась. На шум вышли няня и бабушка. Узнав, в чём дело, они стали уговаривать Олю.
– Надень, Олюшка, не серди мать, – увещевала Арина Родионовна.
– Не упрямься, внученька, на этот раз. Не то на бал опоздаете – четвёртый час уже. Что не по тебе, потом перешьём, украсим, как захочешь. Не капризничай, послушайся мать!
– Ни за что не надену! Хоть повешусь, а не надену! Повешусь, а не надену! – твердила сестра сквозь слёзы.
Сергей Львович по характеру был очень вспыльчивым, но отходчивым. Дети побаивались вспышек его гнева, когда на них жаловались гувернёры и гувернантки. Но на этот раз отец сохранял невозмутимость, предпочитая не вмешиваться в женские пререкания. Смуглое лицо Надежды Осиповны покрылось красными пятнами, она теперь жалела, что ударила дочь. Но нельзя же было уступать вредной девчонке!
– Повешусь, а не надену… Повешусь, а не надену… – плаксивым голосом бубнила Оля.
– Ну, нашла коса на камень! – всплеснула руками няня.
Дело принимало неприятный оборот, а Саше так не терпелось увидеть на празднике Сонечку! И у него появилась идея. Он тихонько вышел из передней в коридор. Там дядька Никита чинил старую лампу на деревянной подставке.
– Никита, дай молоток и гвоздик на минутку.
– На что Вам?
– Очень – очень надо.
– Добро! Выбирайте гвоздь, – дядька протянул Саше деревянную коробочку с гвоздями. Мальчик взял молоток и самый маленький гвоздик.
Из передней по – прежнему доносилось:
– Вот повешусь, а не надену! Противное платье! Страшное! Повешусь, а не надену!
Войдя, Саша начал вбивать гвоздик в стенку.
– Александр, что ты делаешь? – удивлённо спросил Сергей Львович.
– Гвоздь для сестры забиваю! – чётко и невозмутимо ответил мальчик, с напускной сосредоточенностью тюкая молотком.
– Браво, Александр! – улыбнулся отец. – Правда, Надин, забавно?
