Андрей Шляхов - Распутин. Три демона последнего святого
Считали «прельстившимся», то есть обманутым (а то и обманщиком) и Григория Распутина. Привычка объявлять непостижимое ложным очень глубоко укоренилась в людях. Оно и понятно — так ведь проще.
«Из всей церковной истории не известно, чтобы мирянин, не монах, не прошедший искуса в послушании у подлинно духовного старца, мог иметь в таком молодом возрасте чрезвычайные благодатные дары прозорливости и исцелений, — писал о Распутине его недруг епископ Дионисий. — Для сравнения можно сослаться на истинных святых, почти современников Распутина, старцев Оптинских, стяжавших обильные дары Св. Духа. Девство, пост, строгое послушание в благоустроенной обители под руководством неложного духоносного руководителя, удаленность от мирских соблазнов и при этом долгие годы борьбы со страстями, с помыслами, искушениями, годы скорбей — и лишь после всего этого особые духовные дары, подаваемые ради служения ближним, и то далеко не всякому подвижнику».
Дабы не казаться пристрастным, Дионисий допускает ряд оговорок: «Известны из истории Русской Церкви носители особых дарований духовных из чина юродивых Христа ради, например, такие, как бл. (блаженная. — А. Ш.) Ксения Петербургская или Паша Саровская. Но и такие рабы Божие стяжали свои духовные дары долгими годами жестокого аскетического жития, через поношения от Мира сего, считавшего их безумными. Надо сказать, что уже в XIX веке подлинные юродивые Христа ради почти исчезли, зато размножились лже-юродивые, духовно прельщенные или самозванцы.
Определенное исключение из этого правила святости составлял св. Иоанн Кронштадтский, который формально не был монахом и не имел своим духовным руководителем старца. Поэтому он вызывал при жизни, особенно в начале своего подвига, настороженное и даже подозрительное отношение со стороны церковной иерархии, в том числе и такого высоко духовного человека, как св. Феофан Затворник. Но о. Иоанн был девственником и проводил строго аскетическую жизнь втайне».
Поиски Григорием Распутиным мудрых наставников не могли оказаться безуспешными, ведь сказано: «Ищущий да обрящет». Преподобный Симеон Богослов учил: «Молитвами и слезами умоли Бога показать тебе человека, который бы мог хорошо упасти тебя». И еще говорил он: «Лучше называться учеником ученика, а не жить самочинно и обирать бесполезные плоды своей воли».
Душа Распутина, жаждавшая истины, откровения, словно губка впитывала все те знания, которые ей предоставляла жизнь. Неграмотный крестьянин постепенно превращался в умудренного богатым жизненным опытом старца, человека, продвинувшегося в постижении сокровенного знания и делящегося своим знанием, своим даром с другими людьми. В простодушной доверчивой доброте своей Распутин нередко забывал о словах из Писания, гласящих: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Матф.7:6), что дало повод недоброжелателям упрекать его в своекорыстии. Распутин не любил оправдываться, то ли считая это ниже своего достоинства, то ли попросту возвышаясь над суетным. Он только говорил: «Все человеку простится… и воровство, и убийство, и блуд, а лицемерие — никогда».
«Бог есть любовь, Бог есть правда, Бог есть природа, Бог есть радость и веселье» — вот каков был религиозный идеал старца Григория Распутина. Святость он связывал с любовью, правдой и радостью, а не с сухой и изнурительной монашеской аскезой, в которой умерщвление плоти, доставляющее человеку незаслуженные страдания, часто приводило не к святости, а к гордыне и оттуда прямиком в сети к дьяволу.
Распутин никогда не отделял религию от радости. «Молиться Богу можно в танце так же хорошо, как и в монастыре, хвалить Его в радости за то добро, что Он создал, — утверждал он. — И царь Давид танцевал перед ковчегом Господа. — И уточнял: — Нет, Бог веселым от рая не откажет, а наипаче их возлюбит, но только веселиться нужно во Господе».
Веселиться во Господе, во славу Божию.
Распутин всегда выступал против всех видов самоистязаний, как нравственных, так и телесных. Светлая душа его не принимала долгих паломничеств, изнурительных постов, надуманных ограничений и вообще всяческих крайностей. «С большого поста, — писал он, — нервы расстраиваются и не хочет человек разговаривать ни с кем, все кажутся в очах его из грешников грешники… Вот где нас добыл враг, где нам поставили сети: в посте, в молитве, достал нас чудотворцами, и явилась у нас на все прелесть, тут-то мы забыли дни и ночи, и евангельское слово отстоит далеко от нас».
Старец Григорий призывал ближних своих держаться во всем разумной середины: не пренебрегать молитвами да постами, но и не изнурять себя ими. Он советовал «брать пример самый легкий с животных, с лошадей: посмотри, если на сытой лошади поедешь — она убьет, а на голодной — устанет, держись середины — тогда не убьет, не пристанет, а как раз добежит до столба. Так и молиться надо». Распутин предостерегал людей от составления ложного мнения о своей святости, напоминая о несовершенстве человеческой природы: «Нет святых на земле, пока человек жив, он грешен».
Взращенный в лоне православного христианства, Распутин исповедовал весьма редкий для того времени экуменизм. Он утверждал, что все религии являют собой не что иное, как разное восприятие одного и того же Бога и разное по способам служение ему. Поистине великая прозорливость. «Триста вер в свете — триста истин… У каждого человека в душе своя библия, — простодушно, наивно, но убежденно писал Распутин. — Я вот убедился в том, что платье у турок такое же, как у христиан и евреев… Сначала уничтожили это различие, а потом и на веру перейдет… сначала на одежду прельстятся все инородцы, а потом из них будет Единая Церковь».
Загадочный дар Григория Распутина был настолько велик, что даже упоминавшийся здесь следователь Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию противозаконных действий министров и прочих должностных лиц царского режима Смиттен писал о нем, основываясь на сотнях свидетельских показаний: «Почти всегда общение с ним вносило подъем, интерес, а в скорбную душу — бодрость, надежду, утешение и даже радость. Как умный и чуткий человек, он умел расшифровывать чужое страдание и иногда несколькими вовремя сказанными словами, каким-нибудь сравнением ослабить или даже совсем изъять его из души».
Целитель и знаток душ человеческих, он не мог остаться не замеченным как простыми людьми, так и сильными мира сего.
«Весь облик отца, его поведение, манера говорить, сам ход его мыслей мало вязались с традиционными представлениями о старцах — благостных, спокойных (прежде всего — спокойных!), — писала Матрена Распутина. — Он был новый тип, рожденный самим временем. Новый — это очень важное объяснение. Однако оно нуждается в дополнении, которое никто до сих пор так и не сумел или не осмелился сделать. Мой отец действительно был старцем, но только старцем, которому не был чужд мир, старцем, помыслами живущим на земле. Он был мирской со всех точек зрения. Он знал секрет — как спастись в этой жизни».
