Мэй Пэнг - Любить Джона: Нерассказанная история
Я присоединилась к съемочной группе, все еще ожидавшей начала работы. Через двадцать минут Джон спустился по лестнице вниз. Он был одет, как Гаучо. Йоко, в вечернем платье, вышитом бисером, шла за ним. Спустившись, они остановились, ожидая восхищений. Йоко изучающе посмотрела на Джона. Хотя он был в хорошем настроении, я почувствовала, что она думает, будто он не очень — то в восторге от ее наряда. «Я переоденусь» — сказала она и побежала вверх по лестнице. Через десять минут она вновь появилась с сигаретным патронташем и длинным шарфом. — Вам нравится патронташ? — спросила она. Мы все ответили, что нравится. Однако теперь мы не проявили достаточного энтузиазма. «Я снова переоденусь," — сказала она. «Я тоже," — сказал Джон, и они оба побежали вверх. Спустя пятнадцать минут они вернулись, одетые в совершенно другое. Они посовещались со съемочной группой, после чего Йоко снова решила переодеться. Дэн рассказал мне, что предыдущим днем Йоко переодевалась приблизительно сорок раз до того, как начать работу. После того, как она ушла вверх по лестнице, Дэн сказал: Снимать фильм легко. Самое сложное — это дождаться, когда они приготовятся. В тот день ушло три часа, прежде чем Йоко была готова начать съемки. Фильм «Imagine» должен был быть одиссеей жизни Джона и Йоко. В начале 1970–х годов многие рок — звезды делали фильмы на основе своей жизни. Часто эти фильмы показывали красивую частную жизнь рок — звезды. «Imagine», похоже, должен был стать ярким образцом этого жанра. Сначала их снимали бегущими по лесу. После этого они переоделись и снялись возле оранжереи. Затем они снова переоделись. Съемки постоянно прерывались, и все ждали, когда главные герои появятся в новых костюмах. Когда стемнело, все пошли в дом. Йоко и Джон приготовили себе жареные орехи и жареную картошку по — французски — они пользовались микроволновой печью. За десять дней своего пребывания в Англии это была единственная еда, которую я видела на их столе. Утомившись весь день наблюдать, как Йоко переодевается, после того, как они, поев, заперлись в своей спальне, я тоже отправилась в постель. На следующий день Йоко и Джон появились в полдень, одетые в черное. Когда камеры начнут работать, они планировали выйти из дома и сесть в свой автомобиль. Затем Дэн должен был отвезти их к искусственному озеру, Джон и Йоко выйдут из машины, сядут в весельную лодку, и Джон погребет к острову, сооруженному посередине озера. В домике на острове был установлен небольшой столик, а на нем — шахматная доска. Джон и Йоко собирались медленно подойти к домику, сесть за столик и начать играть в шахматы. Для того, чтобы снять эту сцену, камеру установили на вертолете. Как только Джон и Йоко выйдут из дома и направятся к машине, вертолет должен будет подняться в воздух. Он будет подниматься все выше и выше, чтобы к тому времени, как они сядут за шахматную доску, они казались просто пятнышками в центре экрана. Дэн Ричтер дал сигнал, и Джон, Йоко и он пошли к автомобилю, в то время как вертолет начал взлет. Автомобиль поехал по дороге, а вертолет поднимался все выше. Когда он достиг верхушек деревьев, подвешенная к нему камера зацепилась за одно дерево. Опускаясь и поднимаясь, пилот пытался освободить камеру, но чем больше он старался, тем больше она запутывалась. Мы все, как загипнотизированные, смотрели, как дерево сражается с вертолетом. С земли казалось, что дерево вот — вот стянет вертолет вниз. Это была какая — то сюрреалистическая сцена. Джон и Йоко плыли в лодке к острову, не подозревая, что их не снимают. Вдруг вертолет освободился, и мы зааплодировала. Когда Джон и Йоко узнали, что произошло, они отнеслись к этому относительно спокойно. Позже этот эпизод был повторен без каких — либо помех. К концу дня с фермы привезли огромного борова. Это Джон придумал спародировать фотографию на конверте альбома Пола МакКартни «Баран», где Пол показан борющимся с бараном. Джон же будет бороться со свиньей. Мы все вышли во двор и устремили взгляд на большое и сердитое животное. Никто не представлял, что свинья может быть такой огромной. Джон воинственно обошел животное. Ему нравилась идея, но не нравился боров. Дэн стоял наготове, чтобы снимать картину. «Заберись ему на спину, Джон, и схвати за уши.» Джон, похоже, сомневался. Он подошел ближе. Свинья издала резкий, неприятный звук. Джон отступил назад, но мы все продолжали убеждать его. «У тебя получится, Джон», — сказала я. Он снова приблизился к борову. «Я не могу держать эту ебучую свинью слишком долго. У тебя только один кадр, только один», — сказал он Дэну. Джон вскарабкался на спину борова и схватил его за уши. Тот завизжал. Дэн щелкнул фотоаппаратом. Джон соскочил со свиньи и пошел в дом, Йоко за ним. Там они съели свой ужин из микроволновой печи и заперлись в спальне. На следующее утро Джон и Йоко снимали сцену, в которой звучала заглавная песня «Imagine». Джон сидел за роялем и играл эту песню, в то время как Йоко отдергивала одну за другой занавески. Пока Джон играл, комната становилась все светлее и светлее. К концу его песни комната была вся залита ярким солнечным светом. Это было просто и очень трогательно. Поскольку они были начинающими кинематографистами, Джон и Йоко работали путем проб и ошибок. Там, где чутье не подводило их, то, что они делали, получалось очень красивым. Дней через десять, в полдень, Джон и Йоко вошли в кухню, и Йоко сказала: «Мэй, тебе пора ехать домой. Через несколько дней мы последуем за тобой. Упакуй всю нашу одежду.» Я вновь оказалась перед теми пятью сундуками, что я упаковывала две недели назад. Рано вечером, когда я как раз заканчивала, Джон и Йоко вошли в спальню. «Мэй, ты поедешь утром, — сказала мне Йоко. — Сундуки возьмешь с собой.» «Не будет ли проще отправить их теплоходом?» «Нет, Мэй, — ответила Йоко. — Нам нужно, чтобы когда мы будем там, наше одежда уже ждала нас, а мы доверяем только тебе. Больше мы никому не доверяем.» Она нервно посмотрела на Джона. «Мы доверяем тебе, Мэй», — отозвался Джон. «Вы можете отправить их с курьером», — сказала я. «Мы не доверяем никакому курьеру, — ответила Йоко. — Мы доверяем только тебе. Я считаю, что ты должна отвезти нашу одежду.» Я попробовала другой довод. «В аэропорту наверняка будет большая пошлина на эту одежду. По — моему, вы хотите, чтобы я заплатила ее в аэропорту.» «Я думаю, что на них не будет никакой пошлины», — сказала Йоко. Джон пожал плечами: ему было все равно. Йоко посмотрела мне в глаза. «Не беспокойся. Никакой пошлины не будет.» Она сказала это с таким убеждением, что я должна была поверить ей. «А почему бы тебе не взять с собой и эту штуку, — сказал Джон, вручая мне старый «Рикенбахер». — На этой гитаре я играл в БИТЛЗ. Я взяла ее с благоговением. Мне хотелось сказать ему, как это меня взволновало, но прежде чем я успела раскрыть рот, они вышли из комнаты. На следующее утро я поехала в аэропорт с пятью сундуками и гитарой. Когда пришло время проверки сундуков, я раскрыла их. Таможенный инспектор уставился на меня. «Это моя одежда — сказала я порывисто. — Я привезла ее с собой из Америки.» Инспектор посмотрел этикетки, которые все были американскими. Он, должно быть, подумал, что я — богатая молодая женщина, которая всегда ездит в Лондон со множеством сундуков, набитых самой дорогой одеждой. «Закрывайте». Я отправилась на посадку. Что более важно, Йоко оказалась права. Пошлины не было. Я села в самолет, размышляя о том, что только что произошло. Что побудило меня сказать то, что я сказала инспектору? Что это такое было в Йоко, что заставляло людей верить ей? Что это такое было в ней, что заставляло людей делать вещи так, что ее предположения оказывались верными? Если Титтенхерст был причудливым, странным, непредсказуемым, то это было только начало. Следующим месяцам предстояло быть еще более чудными. Когда я вернулась в Нью — Йорк, в офисе АВКСО все «стояли на ушах». Во время моего отсутствия Джордж Харрисон приезжал в Нью — Йорк повидаться с Алленом Клайном. Друг Джорджа, индийский ситарист Рави Шанкар, рассказал ему о бедствии в Бангладеш, восточной части Пакистана, и Джордж решил дать концерт в пользу жертв. Аллен Клайн одобрил эту затею, и на 1 августа 1971 года в Мэдисон Сквер Гарден был назначен «Фестиваль для Бангладеш», благотворительный концерт с главным действующим лицом — Джорджем Харрисоном. С момента объявления концерта воцарился кромешный ад. Все билеты были проданы за три часа, и сейчас их «толкали» по тысяче долларов за пару. Публика также считала, что впервые за пять лет БИТЛЗ выступят вместе на этом концерте. Говорили, что сам Джордж отчаянно надеялся на воссоединение БИТЛЗ благодаря этому событию, что было для него очень важно. Ряд суперзвезд выразили желание принять участие в этом концерте. Джордж, однако, знал точно, что ему нужен, и он отверг среди других Мика Джэггера, Кросби, Стиллз и Нэш и Джоан Баэз, выбрав вместо них своих друзей — Билли Престона, Леона Рассела, Эрика Клэптона и, конечно же, Ринго. Я подключилась к работе. С утра до вечера мы заказывали и подтверждали места в самолетах и отелях и нанимали лимузины для музыкантов, многие из которых ехали из Лос — Анджелеса и Лондона. Нужно было найти место для репетиции и нанять аппаратуру. В дополнение ко всему концерт собирался снимать и записывать никто иной, как Фил Спектор. В то время как Ринго сразу же согласился принять участие в концерте, ни Джон, ни Пол, похоже, не были способны решиться. Сначала позвонил Пол, потом — Джон: оба обдумывали, присоединятся ли они к Джорджу. Пол вроде бы соглашался, если будет Джон. Джон сказал, что придет, если будет Пол. Затем на поверхность всплыли их старые проблемы из — за денег и они вспомнили свои обиды. В конце концов Пол отказался, а Джон остался пребывать в неопределенности. Прошло несколько недель до того, как приехали Джон и Йоко. Джон продолжал без толку трепаться о своем выступлении с Джорджем. Он хотел участвовать, однако его беспокойный, напряженный ум подсказывал ему, почему этого не следует делать. Если он пойдет на это, то ему придется снова стать битлом, а это будет противоречить всему, что он публично заявлял со времени распада группы. Йоко же решила все без затруднений. Она хотела принять участие и появиться на сцене в качестве сольной артистки — идея, приведшая в ужас Джорджа. Он хотел Джона и только Джона и отказался от выступления Йоко. Йоко сказала Джону, что ему следует употребить все свое влияние на Джорджа, чтобы она могла выступить как сольная артистка. Джордж, однако, был непреклонен. За день — два до концерта, когда я была в офисе АВКСО, мне вдруг позвонил Дэн Ричтер. Он убедительно попросил меня срочно приехать в отель. Когда я прибыла туда, Дэн сидел в жилой комнате номера один. «Что мне надо делать?» — спросила я. «Просто прибрать здесь. У нас, вероятно, будут гости.» Номер Леннонов был, как всегда, в беспорядке, и я начала прибирать. В углу на полу я нашла очки Джона в оправепроволочке. Они были раздавлены и лежали узлом. «Где Джон?» — спросила я. «Он ушел. Йоко еще здесь. Она в ванной.» Я провела весь день в номере, ожидая распоряжений. Время от времени появлялся Дэн, чтобы сказать мне, чтобы я не уходила. Голодная весь день, я вызвала по телефону прислугу. Принесли еду, и я села за стол. Пока я ела, позвонили в дверь. Открыв ее, я увидела Джорджа в компании бас — гитариста Клауса Формана и Мэла Эванса, который раньше был дорожным менеджером БИТЛЗ. «Мне надо увидеться с Джоном», — сказал Джордж. «Он ушел.» Джордж был явно озадачен. «Куда он ушел?» «Я не знаю.» Джордж стал еще более озадаченным. Похоже, он был в тупике. Затем он решил попробовать снова. «Так Джона нет?» «Джона нет, — повторила я, — но есть Йоко.» «А Джона нет?» «Нет, его нет, почему бы вам не позвонить Аллену?» — предложила я. «Как ты думаешь, он вернется?» «По — моему вам нужно позвонить Аллену.» «Пойдемте», — Джордж отправился восвояси.
