Дмитрий Спирин - Тупой панк-рок для интеллектуалов
Мы были готовы к записи, как творчески, так и материально. Была найдена скромная студийка в районе метро «Белорусская», все было ОК. За несколько дней до начала записи нашего первого альбома, Рубан решил поменять весь грин на рубли. В то время около немногочисленных пунктов обмена СКВ тусовала тьма дилеров, которые всегда давали намного больший курс, нежели пункты. Куда они потом девали весь этот нал, купленный у людей по явно завышенному курсу, было не ясно. По крайней мере, продать его кому-то еще, по большему курсу было нереально. Блин, надо было поподробнее расспросить Иванова, он как раз промышлял тогда этим делом (правда, не у пунктов СКВ). Также, эта туса была известна тем, что клиент мог быть легко кинут, причем кучей разных способов… Практиковалось обычное кидалово лоха, «ломка» кэша, причем такая искусная, что клиент порой замечал кидняк только дома. Плюс к этому: «куклы» из нарезанной бумаги, старый грин вышедший из употребления, подклеенный грин (это когда к десятидолларовой банкноте подклеивается нолик с обеих сторон, и она выглядит типа как сотенная). Короче: Рубан, вместе с одним нашим корешем, отправился в ближайший такой пункт. Поначалу все шло неплохо. Пункт давал один курс, тут же возникший как из-под земли дилер давал курс намного лучший. Почему-то люди, наслышанные о кидалове, много о нем читавшие и несколько раз предупрежденные, все равно считают, что с ними как раз ничего подобного произойти не может. Лохи — не мы. Вернулась делегация доллароменяльщиков на немыслимых бодряках. Все остальные, ожидавшие их во дворе, кинулись узнавать, как прошел обмен. Как оказалось, обмен прошел на высшем уровне, теперь у нас масса рублей, намного больше, чем было бы, если бы они поменяли все в этом мудацком официальном пункте. Как все охуенно звучит, пока ты не решаешь пересчитать полученный в результате обмена кэш. Денег оказалось в пять (!) раз меньше, чем предполагалось. Как это произошло, никто толком не мог объяснить. "Вы пересчитывали?" — "Да, мы пересчитывали." — "Сами?!" — "Да, сами." — "Сколько раз?" — "По два каждый". Короче, весь этот бессмысленный набор вопросов, который только могут выдать люди, так подло обманутые в лучших надеждах. Полчаса назад у нас был альбом, охуенный альбом, наш первый. Альбом, составленный из крутых, мощных и мелодичных песен. Пиздатейше записанный, на настоящей студии. Теперь у нас не было ничего. Так тупо и бездарно проебать первый же, почти магическим образом нарулившийся шанс! Мы все были потрясены, Рубан вообще находился в глубочайшем шоке. Как мы будем писаться на эти гроши? Что мы скажем Марии, когда та вернется из очередной поездки на историческую родину и спросит, как мы тут освоили ее кровное бабло? Безмозглые тинэйджеры, мы просто взяли и добровольно отдали в чьи то ловкие руки наше возможное будущее!
Это был полный пиздец, мы не знали, что делать. Рубан, как главный виновник произошедшего, пообещал единолично исправить ситуацию. Однако все понимали, что столько денег ему взять просто неоткуда, мы были одинаково нищие, причем ситуация Дениса была еще похуже нашей. Мы все, по крайней мере, жили с родителями, он же жил с бабушками, которые при всем желании не смогли бы ему помочь. Однако, Рубан действительно смог возместить часть утраченного, продав какие-то бабкины драгоценности и нарыв бабла еще каким-то способом. Каждый из нас также рвал жопу и добывал средства. Тогда только-только прошла так называемая "чубайсовская приватизация", всем выдали ваучеры — типа персональной доли в имуществе государства. Люди парились на тему, куда бы пограмотнее вложить эти ваучеры. Говорили, что за очень короткий срок они вырастут в цене, и тогда каждый сможет нехуево подняться. Мы вложили свои ваучеры в альбом, просто продав их. И, в конце концов, действительно нехуево поднялись.:-).
В итоге мы набрали сумму, на которую, ужавшись и делая на студии все оперативно, можно было попробовать что-нибудь записать. Таким образом, мы отправились на студию с настолько малым бюджетом, что говорить о какой-то вдумчивой и тщательной записи и последующем сведении не приходилось. К записи альбома мы приступили в августе 92-го, рекрутировав к себе в помощники Майка Полещука. Майк к тому моменту записал два альбома Наива в качестве звукорежиссера и саундпродюсера, и лучшего человека за пультом мы себе просто не могли вообразить. Опытный панк музыкант с отличным вкусом, к тому же врубающийся в процесс и знающий технику — вот каким набором качеств должен обладать человек, садящийся за пульт на записи первого альбома начинающей панк группы.
Писать решили 11 песен: "Четыре Таракана", "Шилов вернулся", "Под потными обоями (Песня о жизни)", и «Крыса» оставались от Ленина. «Freedom», "Time has Passed", "Home Sweet Home", "One World", "Acid Song", «Мальчики-Танчики» и "Мне плохо с утра" были нашими собственными песнями, сочиненными в основном Петуховым. Майк отлично помог нам с записью барабанов, отстройкой звучания инструментов и их балансом в миксе. Однако, с самого первого дня на студии, Миша постоянно вмешивался в вопросы аранжировки и подачи некоторых вещей.
Именно последовав его совету, мы записали в «Freedom» акустическую гитару поверх дисторшн-гитар, много рояля (Пит всегда был отличным клавишником) и сквозной октавный интервал в основной вокальной партии. Таким образом, песня получила весьма странное звучание, немного глэмовое, с кивком в сторону Guns'n'Roses, одной из любимых групп Миши. В "Time has Passed" мы планировали нарулить сырой и тяжкий звук, что-то среднее между хэви и гранджем. Мише же такое решение не казалось верным, в итоге мы получили то, что получили. Простые панк-песни типа «Крысы» выходили проще. Мы навставляли везде, где только можно, живые и «машинные» «клэпы», а также рамоунзподобные (как нам тогда казалось) бэк-вокалы.
Работали мы быстро, постоянно помня о, мягко говоря, ограниченном бюджете, поэтому особо не парились на лажи и кривости. Результат был получен соответствующий, и каждый, у кого есть дома "Duty Free Songs" может в этом убедиться сам.
В последний день сведения на студии случился комичный случай. Мы купили бокс ганджи у немых на Белорусском вокзале, и еще какого-то бухла, типа «Вермута». Я, как человек не очень занятый в процессе, насел на оба кайфа, в результате чего получил первую в своей жизни сильную интоксикацию. Меня мотало и болтало по всей студии. Цвет моего ебальничка не оставлял окружающим никаких надежд. Жуткие «вертолеты» налетали со всех сторон, как только я прикрывал глаза, а прикрыть их мне хотелось ежесекундно. Сердце вырывалось наружу. Наконец мне удалось выбраться из студии во внешнее помещение, где я случайно наткнулся на тетеньку в белом халате. Тетенька, мигом оценив мое состояние, предложила мне испить чудо лекарство — корвалол разведенный в теплой воде. Реакция юного организма не заставила себя ждать. Так сильно я не блевал еще никогда. Тетенька успокаивала меня блюющего, объясняя, что "корвалол в теплой воде завсегда так действует" и она, типа специально его дала, что бы мне полегчало таким образом. Посвежев и повеселев, я вернулся на студию, где случайно разъебал студийный телефонный аппарат. Почему-то этот эпизод оказал на хозяина студии решающее воздействие. Человек просто отказался отдавать нам мастер-пленку с готовым альбомом до тех пор, пока мы не принесем ему на студию новый аппарат. Эпопея по добычи аппарата растянулась еще на несколько недель. Купить мы его не могли из-за полного отсутствия прайса, отдать домашний аппарат кого-то из нас тоже не представлялось возможным. В итоге, после нескольких неудачных попыток и жутких измен (ганджа к тому моменту стала нашей близкой подругой. Мы проводили в ее компании все дни напролет) аппарат был украден из какой-то совковой конторы типа ДЭЗа.
