Тамара Черемнова - Трава, пробившая асфальт
— Панамка-а-а! — орала я, захлебываясь рыданиями.
Все подумали, что панамку у меня кто-то отобрал, но оказалось, что едва я вышла на улицу и непроизвольно мотнула головой из-за своего заболевания, новая панама слетела с головы и оказалась в огороде.
Панаму нашли, водворили на мою голову. Однако история повторилась, ну никак не хотела панамка без завязок держаться на моей чрезмерно подвижной голове! После трех полетов с головы на землю она превратилась в грязную тряпку. Тогда от меня отстали, и с тех пор я гуляла без панамы.
Папа Саня
— Пап, пойдем к тете Вале, ну ты же обещал… Ну папа Саня… — через каждые пять минут назойливо напоминаю я отцу.
— Я тебе что сказал? Дочитаю книжку, и пойдем, — отвечает отец.
Мы остались дома вдвоем, остальные разошлись по делам. Отец сидит на бревнах, привезенных дедом для домашних нужд, и читает учебник — он тогда готовился на вечерние курсы. Но, видимо, из-за моей назойливости ничего из прочитанного не может понять.
Я чуть ли не носом водила по странице его учебника и ныла:
— Ну когда мы пойдем к тете Вале?
— Побудь тут, унесу книгу в дом и пойдем к тете Вале, — покорился он.
Но я знала характер своего папаши, когда ему было неохота что-то делать, он готов был отвязаться от меня любым способом. Ушел в дом и не выходил. Я подождала и, когда поняла, что он меня обманывает, решила пойти к тете Вале самостоятельно. Направилась к воротам, откинула крючок, вышла и стала раздумывать, как лучше дойти. Тетя Валя доводилась моему папе сводной сестрой (по матери) и жила в начале улицы, а наш дом стоял в середине.
Передвигаться по дороге я побоялась, понимала, если проедет машина, то мне некуда свернуть. Вдоль оград была протоптана тропинка, туда-то я и сиганула в ходунках и побежала. Разумеется, по-настоящему бегать я не могла, но постаралась изобразить из себя бегущую — гоню по тропинке ходунки и стараюсь погромче топать сандаликами. Картина, должно быть, препотешная. Соседи смотрят на меня и улыбаются. Уже миновала три дома, когда догнал отец, схватил сзади ходунки, что у меня аж зубы цокнули. И грубо потащил домой.
— Что, Саня, уже в догонялки играете? — шутили соседи, спрашивая отца.
А я пролежала в кровати зареванная до самого вечера. Вечером, когда собрались домочадцы, отец рассказал про мое бегство. Все хохотали, а я про себя твердила «все равно сама убегу».
Когда отец был в духе, он прогуливал меня, посадив к себе на загривок, и таким же макаром водил в цирк и в зоопарк. Я тогда даже представить не могла, что мой папка сначала отвезет меня в детдом, а потом уйдет из семьи. До сих пор пытаюсь найти оправдание этому поступку, но не вижу в нем ничего, кроме мужского эгоизма.
Хотя нет, одно оправдание все же есть — никому не хочется выглядеть неполноценным. Ведь когда у вроде бы совершенно здоровых родителей рождается инвалид, это как бы свидетельствует об их внутреннем нездоровье, выявляет скрытые заболевания, незримые дефекты, которые выходят наружу через ребенка-инвалида. И тогда мужчина чаще всего обвиняет женщину и безжалостно бросает и ее, и ребенка.
Но причины врожденной инвалидности самые разные: и генная мутация, и родовая травма, и заражение плода, и плохая экология, которая вроде бы не приносит видимого вреда ни детям, ни взрослым, но отыграется на внутриутробном существе…
А может, сама матушка-природа не хочет, чтобы все люди были одинаковыми, и демонстрирует, что они могут быть всякими, только дайте им возможность жить, расти, развиваться, совершенствоваться.
И действительно, из инвалидов часто формируются сильные одаренные личности. Так что не бойтесь, если в вашей семье появится необычный ребенок. Лучше сделайте все возможное, чтобы этому необычному человечку жилось хорошо и интересно.
Родичи навещают меня
Однажды, в период адаптации к детдому, я увидела во сне мать и чуть не закричала на всю палату. Я еще не знала, что теперь каждый ее приезд буду чувствовать заранее. И в этот день она неожиданно приехала, и, швырнув сумку у моей койки, со слезами на глазах побежала к воспитателям. У меня застрял в горле комок, и я не понимала, радоваться мне маминому приезду или плакать, разделяя ее настроение? Из палаты слышала, как она, плача, что-то сбивчиво рассказывает Зинаиде Степановне.
Минут тридцать я ждала, когда мама вспомнит обо мне. Наконец она зашла в палату и, присев ко мне на кровать, отсутствующими заплаканными глазами уставилась в окно.
— Мама, когда я домой поеду? — не к месту задала я свой главный вопрос.
— Никогда! — резко ответила она, не отрывая взгляда от окна.
Я заревела в голос:
— Хочу домой! Не хочу больше здесь жить! — Куда я тебя возьму? Твой папка нас бросил, мы с Ольгой теперь живем у тети Маши, — пояснила она, наклонившись, и стала что-то искать в сумке.
Потом вытащила оттуда помидорку, положила ее на окно и стала поспешно собираться домой. Я сразу не поняла значения слова «бросить», в моем понимании оно означало бросание какого-нибудь предмета или чего-то ненужного. Но минуту помолчав, внезапно почувствовала его и завыла, причем не по-детски, а по-бабьи.
— Будешь так орать, я к тебе больше не приеду, — заругалась мама и выбежала из палаты.
Ночью я опять горела в жару и металась по койке.
Утром подошла няня, чтобы покормить, и, видя, что я едва открываю глаза, только махнула рукой.
Прошло недели две, и я снова стала оживать. Девчонки, прослышавшие, что мои родители разводятся, стали приставать с расспросами:
— А что, твои родители дрались дома?
Дурацкий вопрос. Я понятия не имела, что родители могут драться, но для многих девчонок было привычным делом видеть дерущихся родителей.
И когда я сказала, что папка никогда маму не бил, никто не поверил мне.
— Почему же тогда они разошлись? — докучали девчонки.
Они так доставали меня вопросами, что однажды я не выдержала и соврала им, что папа в маму кидал тарелки, и после этого признания от меня отстали.
В августе проведать меня приехала Нянька — моя тетя Тамара. У нас был мертвый час. Я спала, когда в палату вошла нянечка и разбудила:
— Тома, просыпайся, к тебе приехали.
Я замерла, не зная, что делать — радоваться или снова реветь? Но нянечка быстро одела меня и вынесла на улицу, чтобы я ревом не подняла весь корпус. При этом натянула на меня домашнее платье одной из спящих девочек, сочтя мое недостаточно приглядным для показа родичам.
