Лукас Дельгадо - Я, Лионель Месси
Однажды Селия Куччиттини сказала, что для нее не существует футбольного клуба «Ньюэллс Олд Бойз». С оговоркой, что она говорит только от своего имени. Селию можно понять. Ее сын заслуживал большего участия. Сам Лионель Месси отзывается о «Ньюэллс» иначе. Говорит, что продолжает любить этот клуб, в который когда-то пришел маленьким мальчиком.
Глава 5. Знакомство с «Барселоной», одним из самых лучших клубов на свете
Рассказывает Лионель Месси:
«Реал», «Барселона», «Атлетико», «Милан», «Интер», «Ювентус»… От названий суперклубов, которыми сыпали Фабиан Сольдини и Мартин Монтеро, у меня кружилась голова. Было такое чувство, будто сам Папа Ноэль[69] заглянул к нам на Эстадо де Исраэль. Монтеро с Сольдини были футбольными агентами и работали на одну компанию, которая находилась в Росарио, но имела связи во всем футбольном мире. Они были хорошо осведомлены о моих проблемах с клубом «Ньюэллс». В Росарио новости разносятся быстро. До этого к нам несколько раз обращались футбольные агенты, но они не могли предложить мне ничего вразумительного. Говорили туманно, намекали на свои связи, пытались содрать с нас аванс за свои услуги… Отец быстро избавлялся от таких прохиндеев. Долгое, унизительное и бесплодное общение с дирекцией «Ньюэллс» ожесточило отца. Он больше не хотел слышать пустопорожних обещаний. Дело, только дело.
Монтеро с Сольдини повели себя по-деловому. Они предложили начать с «Барселоны», сославшись на знакомство с Орасио Гаджиоли, выходцем из Росарио, живущем в Барселоне. Он занимался всем, что приносило деньги: торговлей, недвижимостью, футболом и, по слухам, сколотил недурное состояние. Отец слышал об Орасио Гаджиоли, но не знал его лично. Сольдини сказал, что Гаджиоли знаком с агентом Хосепом Мингельей, который близок к недавно избранному президенту «Барселоны» Жоану Гаспару. Обычная для Аргентины ситуация, которая называется «кузен сестры его жены был соседом шурина моего дяди». Никто не давал никаких гарантий, но нить, протянувшаяся аж до самого президента клуба, не могла не произвести на нас впечатления.
На всех нас, кроме моего отца. Он вцепился в агентов мертвой хваткой, требуя максимальной ясности и гарантий. Нам пообещали гарантии, как только в Испании увидят видеозапись с моей игрой. После того как видеозапись была отправлена Орасио Гаджиоли, нас с отцом пригласили в «Барселону». Сольдини заверил нас, что мои проблемы с лечением не послужат препятствием в том случае, если я произведу должное впечатление. «Барселона» – богатый клуб, и там ценят перспективных игроков.
Семейный совет, посвященный тому, как нам быть дальше, длился недолго. Было решено попытать счастья в Европе, раз уж в Аргентине нам не от кого ждать помощи. Если у меня все пойдет хорошо, то можно будет перебраться в Барселону всей семьей. Мои братья Родриго и Матиас в то время еще хотели заниматься футболом, и Европа их манила. Кроме того, жизнь в Испании казалась нам более привлекательной с экономической точки зрения. Аргентина стояла на пороге очередного кризиса, отец всерьез беспокоился, что из-за сокращений может потерять работу. А в Барселоне – в том случае, если я буду принят в клуб, – ему обещали достойную работу. Я понял, что он (и вся наша семья) собирается сделать ставку на футбол, то есть на меня. В футболе виделась гарантия обеспеченного будущего. У нас замечательная семья. Мы держимся друг за друга и принимаем решения сообща.
Я все понимал, я был согласен на отъезд, но мне было очень жаль уезжать из родного города. В Росарио оставалась частица моей души.
Покидая Росарио, я дал обет Господу: я пообещал, что если буду в состоянии помочь, то не откажу в помощи человеку, попавшему в такое же положение, в котором очутился я.
Покидая Росарио, я плакал… Сожаление о том, что я оставлял, и тревога перед неизвестностью разрывали мне сердце. Итальянцы говорят: «Chi lascia la strada vecchia per la nuova sa quel che lascia, ma non sa quel che trova»[70].
Я думал, что все решится за три-четыре дня, но дело растянулось на три недели. Мы прилетели в Барселону 17 сентября 2000 года, уже на следующий день я вышел на поле, но принятие окончательного решения затянулось до начала октября, потому что последнее слово было за спортивным директором «Барселоны» Карлесом Решаком[71], который в то время был на Олимпийских играх в Австралии. Я проходил пробы, тренировался, участвовал в матчах и, несмотря на обилие новых впечатлений, безумно скучал по дому… Отец пытался меня приободрить и развлечь. В свободное время он водил меня по Барселоне, но в тот свой первый приезд я совершенно не запомнил города. Запомнил только стадион «Мини Эстади»[72].
К приезду Решака мне подготовили довольно серьезное испытание. Выпустили на поле с пятнадцатилетними парнями. Кажется, это была идея Хосепа Мингельи. Он считал, что на фоне верзил я буду смотреться выигрышнее. Дело было в моих «минусах». Я был из Аргентины, что создавало определенные проблемы[73], и, кроме того, мне нужны были деньги на лечение. Мне надо было произвести сильное впечатление на Решака. Я понимал, что второго шанса у меня не будет. Если Решак скажет «нет», нам придется возвращаться домой ни с чем. Сольдини, который приехал в Барселону вместе с нами, не раз повторял, что кроме «Барселоны» есть и другие клубы, но я чувствовал, что он говорит это лишь для того, чтобы приободрить меня. Имея за спиной отказ из «Барселоны», было бы уже не так приятно обращаться в «Реал» или в «Интер». К тому же на «Барселону» у Сольдини был хороший выход (в этом мы сразу убедились по приезде в Барселону), а вот с другими клубами дело обстояло сложнее. Недаром же Сольдини предложил нам начать с «Барселоны».
Моя игра произвела на Решака впечатление. Он высказался за заключение контракта. Мы возвращались домой окрыленными. «Очень хорошо, что эти скупердяи из «Ньюэллс» не дали нам денег! – радовался отец. – И то, что в Буэнос-Айресе у нас ничего не получилось, тоже хорошо! Господу было угодно привести тебя в такой клуб, как «Барселона», один из самых лучших клубов на свете!»
Теперь я знаю, что «Барселона» не один из самых лучших, а самый лучший клуб на свете. Потому что это – мой клуб. Свой клуб надо любить так же сильно, как и свою семью. Только в этом случае можно играть с полной отдачей и добиваться успеха. Иногда мне кажется, что во мне уживаются сразу три человека: ребенок из «Грандоли», подросток из «Ньюэллс Олд Бойз» и взрослый футболист из «Барселоны». У меня такое чувство, что вся моя дальнейшая жизнь будет связана с «Барселоной». С моей «Барселоной»…
Дома меня встретили как победителя, хотя на самом деле еще ничего не было решено. У нас были только слова, но не было контракта. Словам хотелось верить, но на ум сразу же приходили обещания дирекции «Ньюэллс», которым мы когда-то тоже верили. Информация о нашей поездке для всех, кроме членов нашей семьи – Месси и Бьянкуччи, – была секретом. Когда меня спрашивали о том, где я пропадал, я предпочитал отмалчиваться. Я часто отмалчивался, все к этому привыкли, поэтому меня быстро оставили в покое. Скорее всего, решили, что я ездил на пробы в Буэнос-Айрес или в Кордову, или обследовался в клинике.
Я жил своей обычно жизнью, играл в футбол и каждый день ждал новостей из Барселоны. Прошла неделя, другая, третья… Новостей не было. «Почему они так тянут?» – возмущался отец. Нам казалось, что если уж сам Решак сказал, что со мной нужно заключить контракт, то дело сделано, вопрос только в сроках. Сольдини тоже нервничал. Когда он пытался навести справки, ему отвечали, что пока еще ничего не решено.
Теперь я не удивлялся бы, поскольку знаю, как делаются такие дела и сколько человек бывает в них вовлечено. Кроме того, бывают разные ситуации. В то время, когда решался вопрос обо мне, руководство «Барселоны» в гораздо большей степени было озабочено проблемами с основным составом. «Реал» теснил «Барсу», и надо было срочно исправлять положение. Жилье для нашей семьи, расходы на переезд и мое лечение грозили пробить существенную брешь в бюджете клуба. Признаюсь честно, что я тогда не был знаком с понятием «бюджет» и не понимал, что все расходы футбольных клубов планируются заранее. Точно так же, как планировались расходы нашей семьи. Но мы жили экономно, особенно с учетом моего лечения, поэтому маме и приходилось распределять каждый песо. В клубе, по моему представлению, дело должно было обстоять иначе – там над каждым песо трястись не станут. Теперь-то я знаю, что ошибался…
Чтобы ускорить принятие решения, Сольдини начал засыпать звонками и письмами другие клубы: «Реал», «Милан», «Атлетико»… Отец боялся, что он таким образом испортит дело. Если другие клубы не проявят ко мне интереса, информация об этом может оттолкнуть «Барселону» от меня. Однако Сольдини уверял, что знает, как надо поступать в подобных случаях. Он умело вел дела. Все клубы, в которые он обратился, выразили желание посмотреть на меня. Это было всего лишь желание, намерение, не более того, таких намерений любой известный клуб выказывает сотнями, но это могло оказаться полезным.
