Борис Григорьев - Карл XII, или Пять пуль для короля
В Пушкаревку прибыли к полудню. Командующий частями прикрытия Юлленкрук уже был там. Он заранее подготовился к приему бегущей армии, позаботился о том, чтобы на пути возможного появления русских выставить заслон из повозок и артиллерии, и выслал вперед несколько эскадронов кавалерии с тремя тысячами мазепинских казаков. Шведы с тревогой посматривали в сторону Полтавы и замирали при появлении облаков пыли: свои? чужие? В тени повозок нанятые кучерами и возницами пьяные украинцы, поляки и белорусы резались в карты, чем еще более усугубляли тревожное состояние Юлленкрука. Карла XII положили в карету прусского военного атташе Д. Н. фон Зильтмана и сделали перевязку на ноге. Здесь же пруссак подал идею немедленно вступить в контакт с русскими и заключить с ними перемирие. Предложение это было принято.
Левенхаупт вспоминал, что сразу пошел к своей крытой повозке, чтобы подкрепиться, чем Бог послал — у него с полуночи во рту не было и сухой корки.
А вот как описывает свои дальнейшие приключения первый министр Карла граф Пипер:
«Когда я по несчастью туда (в Полтаву. — Б. Г.) прибыл и был вежливо принят комендантом, известие об этом немедленно направили в лагерь, и по истечении некоторого времени мне сообщили, что я поступаю в распоряжение Его Царского Величества, Когда я был готов уже взобраться на коня, прибыл другой курьер, который сообщил, чтобы я оставался на месте и ждал прибытия статс-секретаря Шафирова, который должен будет меня забрать с собой. Когда он прибыл, то поприветствовал меня от имени Е. Ц. В. и заверил в его милости и честном отношении... После этого он спросил, где находится наша полевая касса и имеются ли там в наличии крупные суммы денег. Я ответил: “У нас нет общей кассы, кассы есть в каждом полку, о чем должно быть вам известно после захвата полковой кассы генерал-майора Крусе”. Он ответил: “Как же это так возможно, что знаменитая армия отправляется так далеко от своих границ, не имея денег?” ... Потом он поинтересовался у меня кассой двора Е. К. В. и ее содержимым. Я ответил, что он заблуждается, если думает обнаружить и в ней большие суммы денег».
Граф разъяснил недоуменному Шафирову, что и король, и шведская армия пользовались кредитами купцов, торговцев и маркитантов, выдавая им на руки долговые векселя, поэтому необходимости в том, чтобы возить с собой большие суммы денег, у шведов не было.
«Наконец, он спросил меня о моей кассе, я ответил, что там он обнаружит очень мало или вообще ничего, потому что я пользовался теми же средствами, чтобы не иметь при себе крупных сумм... Он выказал некоторое нетерпение по поводу сказанного, но я с усмешкой сказал, что он узнает правоту моих слов сразу после того, как наш багаж попадет к ним в руки. Потом он спросил меня о документах канцелярии, на что я ответил, что она должна находиться в обозе — не думает же он, что я возил ее с собой!»
В русский лагерь Пипер и Шафиров поехали в карете и по дороге вели «светский» разговор о болезни Е. Ц. В. Петра I. П. Шафиров позволил себе критически высказаться по поводу высокомерного отношения Карла к Петру, на что Пипер якобы дал русскому статс-секретарю соответствующую отповедь. Рассерженный Шафиров пошел докладывать царю, а шведского премьер-министра сдал «мин херцу» Александру Даниловичу. Меншиков, пишет Пипер, принял его очень вежливо. В палатке у фаворита он встретил весь шведский «бомон»: фельдмаршала Реншёльда, ускакавшего от него на поле боя, Маленького Принца и довольно большую группу генералов и офицеров. Неожиданно к графу подошел какой-то русский генерал и стал грубо приставать к нему и обвинять в том, что с ним дурно обращались во время нахождения его в шведском плену. К. Г. Реншёльд пояснил «новичку» Пиперу, что перед ним — саксонец Халларт, взятый в плен под Нарвой и обмененный потом на пленного шведского офицера. Халларт стал рассказывать, каким преследованиям он подвергся в плену, требуя от Пипера сатисфакции. Последнему с трудом удалось отбиться от генерала — помог князь Меншиков, посоветовавший шведу не обращать на Халларта внимания, потому как он пьян.
Пипер продолжает: «Когда этот дискурс окончился, князь мне говорит: “Посмотрите, не узнаете ли вы между вашими Его Королевское Величество?” — Я ответил: “Нет, нет, Боже сохрани его от этого!” — Он: “У нас есть сведения, что он попал в наши руки”. — Я: “Это было бы большим несчастьем. Но я в это не поверю, прежде чем не увижу его собственными глазами”. Некоторое время спустя от князя Меншикова меня отвели к фельдмаршалу Шереметеву, который совершенно вежливо встретил меня и не только оставил меня на вечернюю трапезу, но и предоставил в мое распоряжение свою палатку и кровать и предложил в долг тысячу дукатов. Но тут опять появился генерал-майор Халларт и с еще большей назойливостью стал распространяться о том, что с ним приключилось в Швеции. Я ответил ему еще резче, чем в палатке у князя, пока фельдмаршал не сказал мне, чтобы я не обращал на его слова никакого внимания, потому что он пьян в стельку, после чего я отправился на покой...»
Рано утром шведская армия вышла в бой в составе 19 700 человек[177] — часть ее оставалась в траншеях вокруг Полтавской крепости, часть охраняла обоз в Пушкаревке и коммуникации армии к югу от Полтавы. На поле Полтавского сражения, по данным П. Энглунда, остались лежать или пропали без вести около 6900 шведов. В плен к русским попали 2800 человек и неизвестное число раненых. Не считая, конечно, одного фельдмаршала, одного министра, нескольких генералов и чиновников военно-походной канцелярии Карла XII. Обычно крупными потерями, пишет шведский историк, считаются уже 20 процентов, в данном же случае эта цифра приближается к 50 процентам. Потери под Полтавой, считает он, нужно считать просто катастрофическими.
Потери русских Энглунд оценивает в 1345 убитых среди регулярных частей. Потери, к примеру, в коннице Скоропадского сюда не входят, равно как и число всех раненых и пропавших без вести.
Глава пятнадцатая
БЕГСТВО
Верхом, в глуши степей нагих,
Король и гетман мчатся оба.
Бегут. Судьба связала их.
А. С. Пушкин. ПолтаваПока шведы бежали с поля боя к Пушкаревке, в русской армии началось торжественное богослужение. Пели «Тебя, Господи, хвалим», а закончили троекратным ружейным и орудийным салютом. При выходе царя из походной церкви армия склонила знамена и оружие; Б. П. Шереметев рапортовал ему о победе, о числе убитых и раненых. В начале второго часа собрался весь генералитет, привели пленных шведских генералов, из Полтавы доставили графа Пипера, который, испытывая страх перед казаками, приказал бить в барабан и сдался А. С. Келину вместе с 93 солдатами и секретарями канцелярии Хермелином и Седерхъельмом[178]. Генералы отдали шпаги Меншикову, а Петр вернул одну из них фельдмаршалу Реншёльду в знак уважения к его доблести и таланту[179]. А в начале четвертого часа Петр I пригласил всех в приготовленные вездесущим Меншиковым палатки отпраздновать победу и поднять чашу за «шведских учителей» и «брата Каролуса».
