Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте
Вам кажется, что у меня уже образовался большой круг знакомств. Однако это вовсе не так, и более того – я не могу сказать, что у меня есть желание или силы для этого. Мне хотелось бы приобрести новых друзей, но не немногих, кого я должна знать хорошо. Если же знакомства будут требовать больших усилий, то я едва ли смогу сосредоточиться на них, а рассеянное внимание, как мне кажется, всегда сходно с разбавленным раствором. До сих пор я даже и не пыталась этого сделать. Месяц, который я провела весной в Лондоне, прошел очень спокойно: светская жизнь вызывает у меня страх. Я только однажды приняла приглашение на ужин и еще раз побывала на вечернем приеме. Визиты, которые я нанесла, – это были посещения сэра и леди Кей-Шаттлуорт и моего издателя. И в будущем я не собираюсь отклоняться от этого пути. Насколько я могу судить, постоянная и беспорядочная езда с визитами всегда ведет к потере времени и опошлению собственного характера. Кроме того, было бы неправильно часто оставлять папу одного. Ему уже семьдесят пять лет, и возраст берет свое. Этим летом он сильно страдал от хронического бронхита, но теперь, слава Богу, ему несколько лучше. Полагаю, мое здоровье поправилось от перемены климата и физических усилий.
Некто из Д. осмелился заявить, что «когда мисс Бронте была в Лондоне, она пренебрегала воскресными церковными службами и провела целую неделю, разъезжая по балам, театрам и операм». Других лондонских сплетниц, наоборот, очень заинтересовало мое затворничество, и они принялись сочинять романтические выдумки по этому поводу. Раньше я слушала рассказы известной Вам дамы на эту тему с интересом и даже с некоторой доверчивостью, однако теперь я глуха к ним и настроена весьма скептически. Опыт научил меня тому, что ее рассказы совершенно безосновательны.
Теперь я должна процитировать первое письмо, которое имела честь получить от мисс Бронте. Оно датировано 27 августа 1850 года.
Мы с папой только что попили чай. Он тихо сидит в своем кабинете, а я в своей комнате. «Ливень бичует» сад и кладбище; пустоши скрывает густой туман. Я хотя и одинока, но не несчастна: у меня есть тысячи причин благодарить Господа, и среди них та, что сегодня утром я получила письмо от Вас, а вечером имею удовольствие на него ответить.
Я пока не читала «Жизни Сиднея Тейлора», но, как только появится такая возможность, прочту ее. Маленькая французская книжка, названная Вами, тоже займет свое место в списке книг, которые надо раздобыть побыстрее. Она посвящена теме, интересующей всех женщин – наверное, в большей степени одиноких женщин, хотя и матери, как Вы, внимательно прочтут ее ради своих дочерей. «Вестминстер ревью»295 не принадлежит к числу журналов, которые я просматриваю регулярно, но недавно мне попался номер – за январь, кажется, – в котором была помещена статья под названием «Миссия женщины» (словосочетание довольно избитое). Там было высказано много суждений, показавшихся мне справедливыми и разумными. Мужчины начинают относиться к женщинам иначе, чем прежде, и некоторые мужчины, сопереживающие женщинам и обладающие острым чувством справедливости, мыслят и говорят с прямотой и объективностью, вызывающей у меня восхищение. По их мнению, однако, – и это, похоже, правда – улучшение нашего положения зависит от нас самих. Действительно, есть много видов зла, которое легче победить нашими усилиями, но столь же ясно, что есть и другие его виды – пустившие глубокие корни в основания общественной системы, справиться с которыми мы не можем. Мы не можем жаловаться на такое зло, и лучше всего о нем пореже думать.
Я прочитала «In Memoriam» Теннисона296, точнее, часть этой книги – закрыла ее примерно на середине. Она прекрасна, грустна и однозвучна. Многие чувства, в ней выраженные, отмечены печатью правдивости. Однако, если бы Артур Халлам был более близким человеком для Теннисона – братом, а не другом, – я с большим недоверием отнеслась бы к этому рифмованному, выверенному и отпечатанному в типографии выражению скорби. Не знаю, какой отпечаток наложат прошедшие годы, но мне кажется, что недавняя и глубокая скорбь не находит выражения в стихах.
Я обещала послать Вам «Прелюдию» Вордсворта297: посылаю ее по почте. Другой маленький томик последует за первым через пару дней. Буду рада весточке от Вас в любое время, когда у Вас появится возможность написать мне, однако прошу Вас: не надо заставлять себя писать, если у Вас нет для этого настроения и свободного времени. Я не поблагодарю Вас за письмо, сочинять которое было для Вас тяжким трудом.
Вскоре после нашего знакомства в Брайери она прислала мне томик стихов Каррера, Эллиса и Эктона Беллов в сопровождении следующей записки:
Эта книжечка стихов высылается, чтобы выполнить поспешно данное обещание. Мне не хотелось позволить Вам выбросить четыре шиллинга на опрометчивую покупку. Моя часть мне самой не нравится, можете ее пропустить. Стихи Эллиса Белла мне кажутся прекрасными и сильными, а сочинения Эктона имеют свои достоинства: правдивость и простоту. Мои опусы – это по большей части юношеские пробы пера; бурление мыслей, которые никак не могут успокоиться. В те дни море слишком часто «волновалось и бурлило», с грохотом поднимая со дна водоросли, песок и гальку. Этот образ слишком напыщен, но Вы меня простите.
Еще одно письмо, представляющее некоторый интерес, было отправлено примерно в то же время, 5 сентября, литературному знакомому.
То, что я снова стала получать «Атенеум», очень приятно, но не только из-за самого журнала, хотя я весьма ценю возможность его читать: он радует меня прежде всего как еженедельное напоминание о друзьях. Боюсь только, что его регулярная отсылка обременит Вас, – в этом случае, пожалуйста, немедленно прекратите его высылать.
Мне очень понравилась поездка в Шотландию, и хотя я не видела самых грандиозных и прекрасных пейзажей, являющихся гордостью страны, однако Эдинбурга, Мелроуза и Абботсфорда оказалось достаточно, чтобы пробудить глубокую заинтересованность и восхищение, и потому я ни в коем случае не сожалела и не сожалею до сих пор о том, что не увидела больших просторов, которые могли бы увеличить и полученное удовольствие. Мне хватило увиденного, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливой. Как говорит пословица: «Довольство – лучшее богатство». Королева поступила совершенно правильно, когда решила взойти на Артуров Трон вместе со своим супругом и детьми. Я не скоро забуду то чувство, которое я испытала, достигнув вершины. Мы присели и стали смотреть на город, на море, на реку Лит, на Пентландские холмы. Как Вы счастливы, что являетесь уроженцем Шотландии, как должны гордиться ее столицей, ее детьми и ее литературой. И нельзя порицать Вас за эту гордость.
