Шапи Казиев - Имам Шамиль
Даниял-бек Элисуйский пытался сохранить свои бывшие владения, но получил отказ. Он уехал в Турцию, где и умер в 1870 году.
Наследие Имамата
Все вокруг стремительно менялось. Менялся и Кавказ. На первое время было решено устроить здесь такой способ управления, который, не нарушая горских обычаев, ослабил бы значение духовенства. Для этого сфера его влияния была ограничена шариатским судом, которому предоставлялись дела исключительно духовные, а остальное судопроизводство возвращалось в область обычного права (адата), которое легче поддавалось изменениям сообразно новому положению горцев и потребностям администрации.
Дагестан теперь именовался Дагестанской областью и был разделен на четыре военных отдела, которые, в свою очередь, делились на округа и наибства. Общее управление строилось на основании нового «Положения о военно-народном управлении в горских территориях».
Это была почти та же система, которую ввел Шамиль, а некоторые его наибы даже назначались на свои прежние должности. Секретарь и биограф Шамиля Мухаммед-Тахир аль-Карахи, автор не раз упоминавшейся книги «Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах», в 1859 году вернулся в Темир-Хан-Шуру, где стал старшим кадием Дагестанского народного суда. Он умер в 1880 году и похоронен в селении Цулда.
Сохранилось и многое другое, к чему горцы привыкли за время существования Имамата. Законы империи имели здесь весьма незначительное влияние, а быт и уклад горской жизни почти не изменились. И это отличало горцев от остальных «туземцев», подвластных императору. Горцев не брали и в рекруты, но если кто-то желал служить за вознаграждение, то ему не отказывали.
Дагестан, как и весь Кавказ, все более прочно привязывался к империи. Открылась широкая торговля, создавались мануфактуры, рыбные артели, раздавались нефтяные концессии. Готовились проекты прокладки железной дороги до Дербента, в Порт-Петровске изучался морской берег на предмет сооружения большого торгового порта, а между городами Каспия уже ходили небольшие пароходы.
Вместе с тем продолжалось и мухаджирство. Дагестанцы и чеченцы, хотя и не в таких количествах, как черкесы, продолжали уходить в Турцию через Азербайджан.
Часть шестая
ПАЛОМНИЧЕСТВО
Решение Шамиля
Шамилю было уже почти 70 лет. Годы брали свое, старые раны болели с новой силой, ему уже трудно было подниматься на свой верхний этаж, его мучила одышка. Здоровье имама ухудшалось день ото дня. Его единственной отрадой были молитвы, книги и дети. Три года назад Загидат родила ему сына. Маленький Магомед-Камиль любил играть с отцовским кинжалом. Шамиль усаживал сына на коня и часами возил по саду, называя его закоулки Гимрами, Ашильтой или Ведено.
Имам не роптал на судьбу. Пророк Мухаммед прожил на земле 62 года, и все, что отпущено было сверх этого срока, Шамиль рассматривал как Божью благодать.
Шамиль уже сделался живой легендой и чувствовал, что книга его жизни вот-вот подойдет к концу. Но этой книге не хватало нескольких важных страниц. Благочестивый имам верил, что Всевышний продлевает его дни, чтобы он успел исполнить одно из главных установлений веры — паломничество к святыням ислама в Мекку и Медину.
Шамиль видел, сколько уважения и почестей оказывал ему император, но не понимал, почему он не хочет отпустить его в хадж, хотя Барятинский обещал ему это еще в Гунибе. Царское «со временем» таило в себе какую-то недосказанность. Магомед-Шапи, знавший настроения при дворе, предположил, что царь и его главные советники опасаются, что Шамиль не вернется обратно. Было ясно, что ни Россия, ни Турция не удовлетворены положением, создавшимся после Крымской войны, и непременно начнут новую. В такой ситуации было бы естественным попытаться сделать Шамиля или хотя бы его славу одним из главных знамен османского войска. Тем более что в Турции теперь так много бывших сподвижников имама.
Нынешний статус Шамиля как почетного, но все же военнопленного, оставлял мало надежд на скорое разрешение его чаяний. В том же положении оставался и Магомед-Шапи, чье продвижение по службе могло бы быть более успешным, если бы… Магомед-Шапи не решался сказать отцу все, что думал, но Шамиль и сам уже понял, какой шаг следует предпринять.
Благородство Шамиля и верность его данному слову вошли в притчу. И если бы Шамиль стал теперь российским подданным, приняв соответствующую присягу, даже его открытые недруги не смогли бы предположить, что он сможет изменить данному слову. Возможно, тогда и царь посмотрел бы на дело иначе и без опасений отпустил бы его для исполнения священного долга мусульманина.
Когда Шамиль поделился своими мыслями с Щукиным и Чичаговым, те горячо его поддержали и вызвались быть ходатаями в исполнении его желаний.
Письмо Шамиля Александру II о намерении войти в российское подданство произвело в Петербурге большое впечатление. Царя в то время не было в столице, и в переписку с Шамилем вступил военный министр Милютин, сообщивший о согласии императора принять Шамиля и его семейство в число своих подданных.
Вскоре последовало приглашение Шамиля на свадьбу престолонаследника великого князя Александра Александровича. На торжествах Шамиль выступил с речью, а затем имел встречу с императором, который обещал вскоре исполнить желание имама. Когда же речь зашла о подарке по случаю вступления Шамиля в российское подданство, то Шамиль сказал, что ничего более не желает, как совершить предписанный Всевышним хадж.
Александр был осведомлен об ухудшении здоровья Шамиля и, по ходатайству Барятинского, обещал подумать о переселении его из Калуги в более теплое место, чтобы поправить здоровье перед дальним путешествием.
26 августа 1866 года в зале Калужского губернского дворянского собрания состоялась торжественная церемония принятия Шамилем и его сыновьями Гази-Магомедом и Магомед-Шапи присяги на верноподданство России.
«Беру на себя точно исполнить все поименованные обязательства,— заявил Шамиль,— и прошу Бога всемогущего, да дарует мне телесную и душевную возможность сдержать данную мною клятву. Для сего кладу с благоговением на святой Коран поцелуй мой, как печать сей своей клятвы».
С ответной речью выступил предводитель калужского дворянства Щукин, сказавший, что Шамиль был побежден не столько оружием, сколько любовью. «О превосходный и совершенный имам! — сказал в заключение Щукин.— Поздравляю тебя и твоих детей и желаю вам всякого добра от Аллаха Всевышнего и от людей. Он — владыка, оказывающий содействие. Аминь».
