Антон Короленков - Сулла
Итак, выходит, Сулла спасовал перед открытым бунтом и пошел на поводу у «мальчишки»? Историки вспоминают в данной связи попытку отстранения от командования отца Помпея, Страбона, которая кончилась весьма печально.[1350] Но это не объясняет, почему диктатор позволил «юнцу» праздновать триумф, на который тот не имел никакого права.
Что же случилось на самом деле? Попробуем взглянуть на события попристальнее. Прежде всего следует отметить: Плутарх – наш единственный источник, и в том, что зачастую он, мягко говоря, не совсем точно описывал события, мы уже могли убедиться не раз. Когда возникла изложенная им версия? И кто ее автор? Очевидно, она появилась много позже смерти Суллы, когда Помпеи стал одним из первых людей в государстве. В 81 году это было отнюдь не очевидно, да и вряд ли юный полководец осмелился бы называть себя восходящим солнцем, а Суллу – заходящим. А вот через 10–15 лет он вполне мог позволить себе такое. Точно так же Помпеи мог выдумать историю о бунте своих войск в Африке, который он-де усмирил, хотя с ним и поступили несправедливо. Кто-то из окружавших его писателей – Посейдоний Апамейский или Феофан Лесбосский – подхватил ее, обогатив красочными подробностями.
Стало быть, Плутарх или его источник все выдумали? Точного ответа нет. Мы не знаем, присылал ли в действительности Сулла приказ Помпею распустить войско, за исключением одного легиона. Вся история могла быть придумана для объяснения того, почему Помпеи явился в Италию со всей армией. В 60-х годах, когда политическая обстановка сильно изменилась, ему вряд ли было выгодно лишний раз вспоминать, что Сулла позволил ему это из особого расположения. Куда выигрышнее выглядела история о противостоянии диктатору, благо никто не стал бы проверять наличие в архивах копии его письма Помпею с приказом о роспуске войск. И кто стал бы выяснять достоверность колких реплик, которыми якобы обменивались через посланцев Сулла и Помпеи? А вот то, что диктатор встретил его с почетом и дал ему право на триумф, несмотря на ворчание своих сторонников, было фактом вполне достоверным и всем известным.
Итак, 12 марта 81 года Помпеи отпраздновал триумф.[1351] Плутарх рассказывает, что воины потребовали от полководца слишком больших подарков, угрожая расстроить торжество. Но тот заявил, что готов отказаться от триумфа, но заискивать перед воинами не станет. Сенатор Публий Сервилий Ватия, прежде возмущавшийся амбициями «мальчишки», теперь воскликнул: «Вот теперь я вижу что Помпеи и впрямь велик[1352] и достоин триумфа!» Плутарх только забыл уточнить, сколько именно воинов пытались шантажировать полководца – их число было, видимо, слишком незначительно, чтобы Помпеи стал беспокоиться. Он захотел пойти на неслыханное новшество – его колесницу должна была везти четверка не коней, а слонов. Но ворота Рима оказались слишком узкими, и от экзотической затеи пришлось отказаться. В остальном триумф прошел успешно и немало способствовал славе молодого полководца (Помпеи. 14; Изречения царей и полководцев. 88.5-5а; см. также: Цицерон. За закон Манилия. 61; Ливии. Периоха 89; Веллей Патеркул. П. 40. 4; Плиний Старший. VII. 96; VIII. 4; Аппиан. ТВ. I. 80. 368).
Но для чего Сулле понадобилось так привечать молодого полководца? Причины его симпатий нам неизвестны. Конечно, победы Помпея в 82 году в Этрурии во многом обеспечили Сулле успех у стен Рима – если бы не они, у марианцев вполне хватило бы сил разгромить его у Коллинских ворот.[1353] Но ведь Красе и Офелла тоже имели немалые заслуги, что не спасло одного от опалы, другого – от гибели. Помпеи же, напротив, удостоился неслыханной чести. Вряд ли кто-то теперь объяснит причины благосклонности Суллы. Между тем он не только позволил «мальчишке» отпраздновать триумф, но и решил породниться с ним, хотя и весьма экстравагантным способом. Диктатор велел ему развестись с Антистией, отца которой убили марианцы. Вместо нее Сулла с согласия Метеллы дал Помпею в жены свою падчерицу – дочь Метеллы от первого брака, которую для этого развели с Ацилием Глабрионом, хотя она и была от него беременна. Мать Антистии, не выдержав позора, покончила с собой, и несчастная женщина осталась доживать век одна.[1354] А новая жена Помпея вскоре умерла от родов (Плутарх. Помпеи. 9. 2–4; Сулла. 33.4).[1355] Остается лишь сожалеть, что Шекспир обошел вниманием такой драматический сюжет.
Будущий противник Помпея, Цезарь, повел себя в аналогичной ситуации иначе. Он был женат на дочери самого Цинны, и Сулла пожелал, чтобы молодой человек развелся с супругой столь «сомнительного» происхождения. Но тот неожиданно отказался. Может, он любил жену, а может, надеялся, что новый повелитель долго у власти не продержится и подобная неуступчивость пойдет ему, Цезарю, на пользу.[1356] Он даже будто бы вынужден был скрываться и дал два таланта командиру сулланского отряда Корнелию Фагитте, который настиг его в Сабинской области. За него просили влиятельные родственники – Мамерк Лепид и Аврелий Котта, а также жрицы-весталки. Античные авторы уверяют, будто Сулла долго отказывался помиловать Цезаря, говоря: «В этом мальчишке сидит сотня Мариев!» Затем, однако, он уступил (Плутарх. Цезарь 1. 1–7; Светоний. Юлий. 1; 74.1). Однако весьма вероятно, что наиболее драматические детали этой истории придуманы Цезарем или его доброхотами уже задним числом.[1357] Конечно, он мог навлечь на себя неудовольствие Суллы, но вряд ли речь шла о преследованиях. Что же до реплики диктатора о сотне Мариев, сидящих в юном Цезаре, то это типичный у древних авторов пример предсказания задним числом.[1358]
И еще немного о триумфе. В том же году его справил Гай Валерий Флакк, консул 93 года, затем проконсул Ближней Испании, а позднее – Трансальпийской Галлии. Он успешно сражался с кельтиберами и галлами, был провозглашен своими легионами императором и имел полное право на триумф, но его проконсульство затянулось – может быть, он и не стремился в Рим при марианцах, а наслаждался положением «полудержавного властелина» в своих провинциях. Во время гражданской войны он, как уже говорилось, поддержал Суллу и теперь пожал плоды своих давних подвигов, отпраздновав триумф над галлами и кельтиберами (Грант Лициниан. 31-32F).
Еще одним триумфатором стал пропретор Киликии Луций Лициний Мурена, которого Сулла оставил на Востоке, когда уезжал воевать в Италию. В 84 году он провел не слишком удачную операцию против пиратов, а в 83-м ввязался в войну с Митридатом, получившую название Второй Митридатовой. Причина была банальной – полководец жаждал подвигов, добычи и славы. Первым делом он напал на крупнейший религиозный центр Каппадокии Коману и разграбил очень чтимый местными жителями храм Ма или Беллоны – той самой, которую Сулла считал своей покровительницей. Митридат отправил к диктатору послов с жалобой на Мурену. Не в интересах Суллы было затевать новый конфликт в Азии, ибо исход войны в Италии еще не определился. Но он тем не менее дал понять пропретору, что не возражает против войны с Митридатом. На следующий год Мурена разграбил богатую долину Четырехсот деревень, но в ходе следующей кампании потерпел поражение от понтийского полководца Гордия. Митридат отбил часть Каппадокии и этим удовлетворился.[1359] Несмотря на все это, Сулла позволил незадачливому Мурене отпраздновать триумф над непобежденным врагом (Транш Лициниан. 31F). Пусть римляне порадуются – ведь при марианцах они не видели победных процессий.
