Эммануил Казакевич - Весна на Одере
Кто-то подсказал:
- Оберштурмбанфюрер Бюрке.
- Оберштурмбанфюрер? - переспросил человек в штатском. - Ну, скажем, господин подполковник. Это слово теперь лучше звучит.
- Не возражаю, - угрюмо сказал Бюрке.
- Линдеманн, - представился человек в штатском.
- Линдеманн! - повторил Бюрке. - Вижу, что знакомый, и никак не мог вспомнить.
Отто Линдеманн был крупным промышленником, членом наблюдательных советов нескольких концернов и банков.
- Я вас встречал, - продолжал Бюрке, - однажды в Берхтесгадене и несколько раз в Берлине. Я работал тогда у фюрера. Потом, когда я был в Париже...
Эти воспоминания не вызвали особого восторга у Линдеманна, и он прервал эсэсовца, сказав с некоторой грустью:
- Да, господин подполковник, были времена и прошли. Покойный фюрер был великий человек, но... - он сделал длинную паузу и переменил тему разговора: - Не помню, в какой связи мне пришлось о вас слышать последнее время... - кто-то в темноте шепнул Линдеманну на ухо несколько слов, и он произнес: - А-а-а! Помню!.. Вспоминаю!.. Обстоятельства, связанные с финансированием специальных задач рейхсфюрера СС...
Понемногу стемнело. В темноте невдалеке защелкали соловьи, и Линдеманн, вздохнув, процитировал первую строчку стишка:
Если бы стать мне птичкой...
Наконец подали сигнал к движению. Все встали с мест. Бюрке и Винкель пошли рядом с Линдеманном.
Бюрке и Линдеманн воспылали симпатией друг к другу. Бюрке было по душе спокойствие промышленника, и он решил, что уверенность Линдеманна имеет какие-нибудь реальные основания. Линдеманн был влиятельный человек, сильно нажившийся на экспроприации еврейских предприятий и на военных поставках, член наблюдательных советов бременского общества с ограниченной ответственностью "Фокке-Вульф" и акционерного общества "Опель" в Рюссельгейме. Он, вероятно, имел большие связи в Западной Германии и при случае мог оказаться полезным Бюрке.
Что касается Линдеманна, то он был немало наслышан о храбрости, находчивости и решительности этого большого краснолицего угрюмого эсэсовца. При нынешних тяжелых обстоятельствах могучий кулак Бюрке и его автомат могли очень и очень пригодиться.
Линдеманн попал в "берлинский котел" случайно. Вместе с секретарем он приехал из Баварии 15 апреля. На следующий день началось русское наступление, и Линдеманн, несмотря на множество дел, собрался уже уехать, но перед отъездом побывал в рейхсканцелярии. Здесь же он узнал, что фюрер в Берлине. Это успокоило Линдеманна: он решил, что раз фюрер в Берлине, значит, у него есть достаточно сил, чтобы сдержать русский натиск. Многие высокопоставленные лица заверяли Линдеманна, что Берлин не будет сдан русским ни под каким видом. Генерал Бургдорф, военный адъютант Гитлера, шепнул Линдеманну, что если столица и будет сдана кому-нибудь, то американцам, и только американцам.
Успокоившись, Линдеманн дал телеграмму жене, что задержится еще на несколько дней, потом вылетит домой на самолете. Он заказал самолет. Дальнейшее известно. Русские подошли к Берлину через пять дней после начала наступления. Все аэродромы вскоре оказались в их руках. Американцы, на приход которых надеялся Линдеманн, и не только он один, были далеко.
Линдеманн достал машину и выехал из Берлина на запад, но возле Лагер-Дебериц машину обстреляли русские, только что появившиеся на магистрали "Ост-Вест", и пришлось вернуться.
Теперь все надежды Линдеманна зиждились на том, что он попадет к американцем. Он подолгу жил в Америке и до и после прихода Гитлера к власти. Его американские друзья, в том числе сын Генри Форда, Эдзель Форд, и руководители "Дженерал моторс", были достаточно влиятельны, думал Линдеманн, чтобы защитить его от преследований. В конце концов он, Линдеманн, не участвовал же лично в эсэсовских зверствах. Он был промышленником, и если предприятия, одним из руководителей которых он состоял, работали на войну, то это вполне понятно каждому деловому человеку. Предприятиям нужна прибыль. Правда, Линдеманн участвовал в финансировании Гитлера до прихода его к власти и затем тоже неоднократно оказывал Гитлеру и Гиммлеру ряд услуг. Но в конце концов это вполне естественно: правление Гитлера и его курс на войну сулили промышленности большие выгоды, и всякому деловому человеку это должно быть ясно. Что касается демагогов в Америке и других странах, то Линдеманн надеялся, что их вскоре угомонят.
Правда, Линдеманна немного тревожило то обстоятельство, что, по слухам, его имя находится в списке 1800 военных преступников из числа деятелей промышленности и банков. Но в конце концов он, Линдеманн, ведь не барон Курт фон Шредер, не Крупп фон Болен, не тайный советник Шмиц из "И. Г. Фарбен", не Арнольд Рехберг, не Курт Шмитт - прямые и открытые пособники Гитлера, - он не политик, его занимало одно: прибыли.
Отто Линдеманн мечтал увидеть, наконец, звезды и полосы американского флага.
Толпы людей медленно двигались по лесу. Спереди доносилось гудение штурмовых орудий, участвующих в прорыве.
Перебравшись в Пихельсдорф, передовые отряды вступили в бой с русскими и, так как русские, несмотря на неожиданность нападения, держались крепко, огромной толпе пришлось разделиться на сравнительно небольшие группы, и каждая на свой страх и риск стала прорываться на запад.
XXVI
То здесь, то там вспыхивали короткие схватки, колонны прорывавшихся из Берлина немцев редели, делились, обтекали населенные пункты, разбегались по лесам и болотам и упорно продолжали двигаться вперед.
Та колонна, в которой находились Линдеманн, Бюрке и Винкель, встретила сильное сопротивление у Зеебурга. Русские подбили два самоходных орудия. Пришлось разделиться на мелкие группы и низинами, лощинами, болотами просачиваться на заветный запад.
Бюрке оказался руководителем отряда из трехсот человек.
Западнее Зеебурга вступили в бой с русским заслоном, обратившим было немцев в бегство. Но тут же выяснилось, что русских всего человек двадцать. Бюрке остановил бегство своих людей, и они накинулись на два десятка залегших у обочины дороги русских солдат. Русские отступили. Бюрке бросился вперед и схватил своими огромными ручищами раненого в голову молодого русского паренька... Бой уже утих, а Бюрке все еще душил молоденького русского и бил его по лицу, уже мертвого, своими огромными красными кулаками.
Линдеманн отвернулся - он не выносил вида крови, - но был все же весьма доволен отвагой и яростью своего телохранителя.
Миновав дорогу, опять пошли по рощам и ложбинам. Чем дальше к западу уходили они, тем Бюрке становился отчаянней. Он шел впереди остальных, огромный, злобный, готовый на все.
