Даниил Аль - Хорошо посидели!
Отдельным решением суд обязывал дирекцию библиотеки оплатить мне вынужденный прогул со дня подачи заявления о восстановлении на службе в Публичной библиотеке.
Надо ли говорить о том, как я был доволен таким справедливым решением суда. Мне не терпелось как можно скорее первым вручить судебное решение Алексееву до того, как о нем ему сообщит проигравший дело юрист.
Тепло попрощавшись с поздравлявшими меня друзьями, я побежал в ближайший продмаг и, купив большую коробку конфет, пришел в канцелярию суда. Преподнеся ее канцелярским девушкам, я объяснил им, почему мне так хочется прямо сейчас получить у них полагающуюся мне копию судебного решения. Девицы пошли мне навстречу. Через час с этой копией в руках я входил в кабинет Алексеева.
— Спасибо, спасибо, Алексей Александрович, — начал я прямо от двери, стараясь и лицом и голосом подтвердить будто бы переполнявшее меня чувство благодарности.
— Это за что же? — насторожился он.
— То есть, как за что? Разве вы не помните? Вы же дали мне добрый совет — обратиться в суд. Так кого же, как не вас мне благодарить? Ваш совет оказался совершенно правильным. Вот, что значит добрый человек и опытный кадровик!..
— Ну ладно, ладно. Будет! Давайте ближе к делу, — Алексеев, почувствовав недоброе, даже встал со стула. — Суд был?
— Был, был!
— Ну и какое решение?
— А вот какое! Правильное. Справедливое, — сказал я и протянул Алексееву копию.
Он сел, пробежал бумагу глазами, и пренебрежительным жестом бросил ее на стол.
— Неужели не понравилось? — спросил я, не скрывая иронии. — Или, давая мне добрый совет обратиться в суд вы надеялись, что суд мне откажет? В этом ваша доброта?
— Это решение неправильное. И мы его обжалуем в городской суд, — процедил Алексеев сквозь зубы.
— Ваше право. Только учтите, пожалуйста, возможные последствия. — Я протянул Алексееву постановление суда об оплате моего вынужденного прогула.
— Здесь пока за семнадцать дней, — продолжил я. — В городском суде вы тоже проиграете, и куда больший срок вынужденного прогула придется оплачивать. А дирекция библиотеки этот расход наверняка на вас возложит. Так что — подумайте.
Дирекция библиотеки подумала и не стала опротестовывать решение районного суда. Я вернулся на свое рабочее место в Отдел рукописей, где и проработал еще около тридцати лет.
Приложения
Некоторые из моих лагерных литературных опытов
(Кроме тех, что уже были приведены в ходе повествования)
Стихи и песни про беду
Товарищ, возьми обычную ручку,
Обмакни перо, оботри слегка
И выведи маленькую закорючку —
Две буквы только «Зе» и «Ка».
Что, непонятно? Видишь впервые?
Тогда послушай, не теряй нить.
Мозгов твоих слои жировые
Пробьем, попробуем объяснить.
Взгляни на соседку. Часто плачет,
Бьется, мотается из-за куска.
Везде ей не рады. Что это значит?
Это значит, что муж у нее — ЗК.
Поедешь в вагоне — оторвись от книжки.
Как бы дорога ни была далека.
Увидишь повсюду заборы и вышки.
Кто за колючкой? Они, ЗК.
А мимо окошка, в платформах-корытах
Течет непрерывно угля река.
Кем эти тонны угля нарыты?
Ответ все тот же: ими — ЗК.
Железных колбас прогремела связка —
Катят цистерны, раздув бока.
Бензин, лигроин, керосин, смазка.
Нефть добывают опять же — ЗК.
А вот на платформы уложены ровно
Стройматериалы — к доске доска:
Шахтовка, опалубка, рейки, бревна.
Лес рубят, и пилят, и грузят — ЗК.
Враньем набухают «научные» томики,
А правду вместит и одна строка:
Главные тяготы экономики
Взвалили на плечи все тех же — ЗК.
Каналы, дороги, газ, электричество —
Всё, чем жизнь хороша и легка,
Создал и добыл — Его Величество —
Новый рабочий класс — ЗК.
ЗК — сокращенное — заключенный,
Долголетняя жертва сталинских лап,
Превращенный в скотину, с семьей разлученный,
Бесплатный рабочий. Короче — раб.
ЗК — это твой вчерашний приятель,
Соседка — девушка твоей мечты.
Твой отец или сын, твой преподаватель,
Кто станет им завтра? А завтра — ты!!
Ну, что удивленно поводишь бровью?
Не правда ли, фокус: твоя рука
Писала чернилами, а вышло кровью —
Две буквы только — «Зе» и «Ка».
Кандалами скован, цепь обвила грудь.
Не гадал я снова широко вздохнуть.
Сделать шаг свободно, спать спокойно ночь,
Но судьбе угодно мне теперь помочь.
Дорогие ручка, как они малы,
А смогли раскинуть злые кандалы.
Чуть они погладят, нежно обоймут,
Цепи мне не давят, обручи не жмут.
Дорогие глазки, как они светлы.
Глядя в них, забыл я злые кандалы,
Всю свою недолю, горечь всех обид,
Нудный и тяжелый каторжный свой быт.
Дорогие губки, как они теплы.
Даже вы согрелись, злые кандалы!
Ведь не даром в жилах кровь распалена,
Знаю, полюбила, милая, она.
Будет тяжело мне расставаться с ней.
О себе напомнят, врежутся больней,
Злее, чем доныне, вдвое тяжелы,
Обручи стальные, злые кандалы.
Как хорошо тому, кто верит богу,
Он лишний раз себя перекрестит,
Горячею мольбой уймет свою тревогу,
Спокойно веруя, что кто-то там простит.
А мне покоя нет — душа бездонный ледник
И некого просить: «Прости меня, прости».
Я сам себе судья и сам свой исповедник,
А от себя куда же мне уйти.
Нет! Над самим собой не просто в роли бога.
А общий божий труд — судить людское зло?
Грехов не счесть, людей до черта много.
И всех перепрощать — безбожно тяжело.
Все песок, да песок повсюду,
И небес обесцвеченный зонт.
С каждым медленным шагом верблюда
Отступает на шаг горизонт.
Словно вечность от шага до шага,
Как котел голова горяча,
Иссякает последняя влага,
Соляная верблюжья моча.
Кипятком наливаются жилы,
Солнце жжет через пленку одежд,
Испаряя последние силы
И последние капля надежд.
Только вдруг, за равниной песочной
Контур города — зыбкий, как сон,
Чуть, едва, синевою молочной
На небесною гладь нанесен.
Нет, не бред! И не сонная небыль!
Пусть мираж! Это добрая весть:
Если что отразилось на небе —
На земле оно подлинно есть!
Жил да был студент-заочник
(Пожилой уже),
Изогнувший позвоночник
В долгом зубреже.
Он сидел, корпел, как в бурсе,
Потом лоб мочил.
Все искал он в «Кратком курсе» —
Маркс чему учил?
Выяснял он так безбожно
Истины одне:
«Ну так можно, иль не можно,
Чтоб в одной стране?»
Раз, однажды, он, привычно
По строкам скользя,
Взял и понял преотлично,
Что никак нельзя.
И тогда студент-заочник
Свесил петлю вниз,
Вдел в нее свой позвоночник,
Прыгнул и повис.
Как у нашего народа
Небывалая свобода:
Скажешь слово, скажешь два —
И слетела голова.
Сидор Карпыч похудел,
Не находит места.
Он ни разу не сидел —
Значит — жди ареста.
Карп Иваныч похудел,
Не находит места.
Он когда-то уж сидел —
Тоже — жди ареста.
На сосне уселся дятел,
Так и хочет стук начать.
А Иван Петрович спятил —
На себя пошел стучать.
Две баллады
