Алла Дудаева - Миллион Первый
Убийство первого Президента Ичкерии и русско-чеченская война были подготовлены кремлевскими сценаристами и ложью подонков и трусов. И неспроста этот зловещий знак предательства и вероломное убийство Джохара оказались связанными одной датой. Ничто не бывает случайным в этом мире, как не случайно и пророческое название спектакля — «Ушедший за саваном». Идущие по праведному пути уходят от нас живыми, а не умирают. И все, что случилось с нами на этой войне, было только подтверждением Его милости.
В одном из своих последних вещих снов Джохар идет вверх, к свету, один против огромного потока спускающихся вниз, куда-то в темноту, под землю, безмолвных людей. Они, как слепые, натыкаются на него, отстраняются, но неуклонно продолжают свое движение. В их глазах нет ни теплоты, ни радости. Равнодушные к себе и другим, умершие еще при жизни, люди с мертвыми душами. Все мы когда-нибудь окажемся там, где сливаются два мира, где едиными становятся сон и явь. Но какими мы придем туда?
В солнечный майский день 1998 года за мной заехали наши ополченцы и повезли в горы показать базу Джохара недалеко от старого Ачхоя (Ашхой-Кутора). Эти места были мне знакомы, здесь мы жили во время войны в 1995 году, в селе Орехово. Все близлежащие села Юго-Западного фронта позднее были полностью уничтожены российской авиацией и сожжены. Вновь проезжая на уазике через разрушенное и опустевшее село Орехово, мы узнали заросшую крапивой и бурьяном улицу. На месте приютившего нас дома зияла большая черная воронка. Но рядом с ней среди обломков ровной стопкой стояли уже очищенные и аккуратно сложенные уцелевшие кирпичи. Дальше, за развалинами, чернел вскопанной землей участок с зеленым шелком молодой кукурузы. Из подвала низкого сарая, куда мы прятались во время бомбежек, показался наш старый знакомый, хозяин бывшего дома, с ножовкой в руках. Мы обнялись. «Вот, потихоньку собираю, — показал он рукой на собранные кирпичи. — Хочу заново отстроить дом. Вся семья живет в городе, а я не могу…» «А есть еще кто-нибудь в селе?» — спросила его я. «Всего два или три человека…»
Простившись, мы поехали дальше по заросшей майской травой колее. Кое-где в ней поблескивали прозрачные лужицы стоячей дождевой воды. В горах нас окружил лес — свод высоких деревьев, качающихся в далекой небесной голубизне зелеными вершинами. Весенние птахи легко перепархивали с одной серебристой ветки на другую, звонко перекликаясь в их вышине. Могучие стволы деревьев окружали зеленую поляну, на которую мы наконец выехали. Обрывистый, крутой берег стремительно спускался к бегущему внизу узкому ручью. Поляну окружали выложенные из темно-серых камней невысокие стены. В центре стоял такой же, выложенный из камней, стол. «Под обрывом есть небольшая земляная ниша, куда мы прятались во время бомбежек — вот и вся секретная база нашего неуловимого Президента», — пояснили сопровождавшие меня бойцы. Зеленая трава и синие-синие цветы на пушистых, хрупких стебельках покрывали поляну изумрудным густым ковром. Под порывами легкого ветра, налетающего с серебристых вершин тополей, этот ковер, казалось, оживал, перекатываясь под нашими ногами бархатистыми, шелковыми волнами. Раскачивались посеченные снарядами ветки деревьев, в глубине рощи были видны завалившиеся темные стволы. Глубокая вечерняя прохлада поднималась от ручья, веяло лесной свежестью и тонким ароматом синих цветов. Об этих майских цветах, наверно, говорили когда-то далекие предки чеченцев.
На ветке высокого дерева, рядом с обрывом и ручьем, на кривой проволоке покачивался небольшой осколок зеркала. «Джохар, когда брился, смотрелся в него, — сказали мне ребята. — Это самое дорогое, что у нас от него осталось…»
Воротами «базы» служила большая чеченская башня, старательно сложенная из огромных серых камней. Кроме низкой стены из булыжника, окружающей поляну, была еще одна высокая стена, идущая по обе стороны от башни вверх в горы и вниз к ручью. Все это ребята построили из серого природного камня своими руками уже после войны. «Мы еще не успели доделать эту стену и выбить на ней имена всех, кто погиб в эту войну». Я внимательно посмотрела на тружеников и храбрых воинов. Сейчас они сидели рядком на стене, в полинявшей от времени, ставшей почти белесой, форме, как серые, нахохлившиеся в непогоду, грустные воробьи. «Вот самое дорогое, что оставил Джохар!», — подумала я тогда, глядя на них.
И опять передо мной предстал Джохар, он предупреждал. Причем так искренне и убежденно, что не верить ему было просто невозможно.
«Все, что делается вразрез с природой, оборачивается потом катастрофой. Наличие атомного оружия — это скорее беда, нежели преимущество. Ведь можно взорвать атомную электростанцию и добраться до любого смертоносного, даже самого тщательно запрятанного оружия. Нельзя безнаказанно погружать людей в бездну такого отчаяния, выходом из которого, может быть только сама смерть. Ничего не стоят хитроумная политика сильных мира сего и их военная мощь перед силой человеческого духа!»
«Если человечество не покончит с войной, то война покончит с человечеством» (Джон Кеннеди).
Но схватка со смертью продолжается…
Не осталось и следа от сиреневой аллеи на Катаяме, где назначали весной свидания и встречались влюбленные. Уничтожен и парк имени Кирова, в котором Джохар часами искал и никак не мог найти волшебную черную розу.
Нет больше вишневых деревьев на улице Шекспира, с усыхающими от жары вишнями, которыми когда-то так любили лакомиться мальчишки и воробьи. Под бомбами погибла и крохотная, как птичка, малышка, успевшая в своей жизни спеть только одну коротенькую песенку: «Нани хаза ю…»
От улицы Шекспира не осталось почти ничего…
О каждом из жителей разбитого и сожженного города можно было бы написать трагическую повесть.
Маленькая девочка Элинка, чей портрет я когда-то написала, три раза становилась беженкой. У нее умерла мать и без вести пропал отец. После смерти Бислана, во время второй русско-чеченской войны, погибли Висик и Аслан. У Басхана не осталось больше сыновей. 39 человек похоронил род Дудаевых, почти все они молодые ребята, среди которых были и совсем пацаны. У других родов потерь не меньше. Одни пали, сражаясь, другие погибли в фильтрационных лагерях.
«Ценою своей жизни сегодня этот маленький народ один спасает огромную Россию от ломящегося в ее двери фашизма, противостоит превращению ее в «немытую Россию, страну рабов, страну господ».
(Юрий Вологжанинов, русский, доктор физико-математических наук, сын Ивана Вологжанинова, погибшего на войне с гитлеровским фашизмом 6 января 1942 года. Статья «Русский фашизм не пройдет»).Их можно лишить крови или родной земли, но никто в мире не сможет лишить чеченцев права защиты своей Чести!
