Алексей Варламов - Шукшин
Вождь собрал свое верное войско и был готов повести его в последнее сражение, в поход на Москву.
ОН СРАЖАЛСЯ
Но было против этого вождя, против этой силы орудие — был таран, наконечник с кованым концом — великий советский кинорежиссер и актер Сергей Федорович Бондарчук. Именно он своей властью оттянул начало съемок «Конца Разина», как когда-то намеревался назвать свою картину Василий Макарович, и именно он, сам того не желая, приблизил «конец Шукшина».
«Я оказался невольным свидетелем этого довольно продолжительного и настойчивого “сватовства”, — вспоминал Валерий Фомин. — Утверждаю: Шукшин сниматься у Бондарчука не хотел. Не лежала душа. А самое главное — предложение пришлось абсолютно не ко времени. Шукшину надо было готовиться к своему фильму. Но как откажешь руководителю объединения, который уже “облагодетельствовал” и дальше сулит помощь по разинской картине?»
Но дело было не только в обещанной помощи. Великий стратег Бондарчук двинул в ход тяжелую артиллерию.
«От всего сейчас отказываюсь, но не мог отказаться от <…> исполнения главной роли в двухсерийном фильме Бондарчука “Они сражались за родину” (по Шолохову) — собственно из-за этой работы-то (предстоящей) меня и положили в кремлевку», — писал Василий Макарович сестре в феврале 1974 года, а Белову тогда же признавался: «Вот же б<…> — хворь — это уже стало угнетать: я же так ни черта не сделаю».
«Макарыч не оставлял мечту поставить “Разина”, рассчитывал на административную поддержку Бондарчука. Поэтому и согласился играть в фильме по роману Шолохова. Как актеру ему вовсе не хотелось работать», — писал в мемуарах сам Василий Иванович.
«Однажды, в конце весны 1974 года, — вспоминал Анатолий Заболоцкий, — Шукшина вызвал к себе в кабинет Сизов, где присутствовал председатель Госкино Ф. Т. Ермаш, который неожиданно заявил повелительным тоном: “Исполнишь роль Лопахина у Бондарчука — и приступишь к своему ‘Разину’, если у тебя других замыслов нет…” Ермаш держался снисходительно и, оглядев Шукшина, спросил: “Почему носишь брезентовые штаны?” — “Удобнее” (на Макарыче — польские хлопчатобумажные брюки и монгольская кожаная куртка, в которой он снимался в роли Прокудина), — ушел от пространных объяснений Шукшин. Я сидел рядом и с опаской ждал, когда достанется и мне за выцветшие джинсы; обошлось. Дома, на кухне, Макарыч рассуждал: “Конечно, не хотят ‘Разина’ запускать, тянут. ‘Полезть в бутылку’ — уехать на Алтай, к маме? Отсидеться?” Были такие мысли. С другой стороны, хотелось заручиться поддержкой Бондарчука, даже на помощь надеялся, и, в общем, манил практический урок — как махину разинскую одолеть организационно, кого из исполнителей привлекать к своей картине; посмотреть, как идет работа, если в кадре одни “генералы” (так он называл актеров в звании “Народный артист СССР”). Без радости согласился исполнять роль Лопахина, погрузился же в нее плотно…»
Это тоже очень важное его человеческое качество: если что-то делать, делать на совесть. У Шукшина были более или менее удачные роли, в своих фильмах он раскрывался полнее, чем в чужих, — но он никогда не халтурил, не делал ничего в половину возможностей. Ни в литературе, ни в кино, ни в жизни. «Родина — это серьезно», — одна из самых важных его записей, но серьезным было для него все, что понятие Родины, не абстрактное, а очень конкретное, включало. Именно от этой совестливости, от неумения расслабиться, разжать кулаки, сбросить напряжение он надрывался и сгорал. И конечно, фильм Бондарчука был ему совсем некстати, даже несмотря на возможный опыт массовых сцен.
«Незадолго до смерти он приезжал ко мне в Нижний Новгород на съемки “Земляков”, — рассказывал в интервью Валентин Виноградов. — Приехал как-то не один, а с Лидой Федосеевой. Они тогда сильно поссорились. Я был как раз в своем люксе, когда в дверь постучали. Открываю — стоит странный стриженый человек в гимнастерке. Стою, ничего не могу сказать. Кто это? Паузу нарушил сам Шукшин, тихо произнеся: “Валя, это я, Вася!” Он сильно похудел… Мы сели за стол, я позвал актеров, которые снимались в “Земляках”: Сергея Никоненко, Леонида Неведомского. Хорошо посидели, все немного выпили, кроме Васи, который был “зашит”. Начались воспоминания. В основном говорили о том, что Вася должен был сниматься у меня в “Земляках” в главной роли вместо Неведомского. Шукшин и сам поначалу хотел сниматься. Но Сергей Бондарчук затевал масштабные съемки фильма “Они сражались за Родину”, где непременно хотел задействовать Шукшина. Вася в тот момент не очень стремился работать в этом фильме. Он мечтал запустить собственную картину “Стенька Разин”. Но к съемкам его не допускали недоброжелатели, постоянно писавшие кляузы. Бондарчук, который на тот момент был секретарем правления Союза кинематографистов СССР, пообещал походатайствовать за Шукшина на “Мосфильме”. Поэтому Шукшин и пошел к нему сниматься… Мы долго обсуждали за столом и эту ситуацию. Вдруг Вася очень сильно вспылил: “Елки-палки! Чем я занимаюсь вообще? Мне бы сейчас ‘Стеньку Разина’ снимать, а я непонятно что делаю!” Первой отреагировала Лида Федосеева: “Как тебе не стыдно? Бондарчук тебе такие деньги платит, а тебе еще что-то не нравится?” Закончилось скандалом… Лида не понимала его, видя лишь выгоду, внешнюю сторону происходящего. Для Шукшина же творчество было превыше всего!»
Это уже почти что Лев Николаевич и Софья Андреевна… Но как подумать, деньги, больница, будущий фильм, и вечный мотив — всем был нужен Шукшин. Его буквально раздирали на части в последние годы. У фильма с его участием было больше шансов на успех, к тому моменту вся Россия узнала и полюбила это лицо, и Бондарчук, как опытный вербовщик, собирал звезды тех лет: Тихонов, только что сыгравший Штирлица, Шукшин и Бурков после «Калины красной», Губенко, Юрий Никулин, Федосеева, Смоктуновский, Нонна Мордюкова, кто на первых, кто на вторых ролях… Оператором был великий Вадим Юсов, снявший «Андрея Рублева», композитором — Вячеслав Овчинников. Мастер знал, что делает…
«В мае 1974 года актеры съезжались на Дон. Началась работа над фильмом “Они сражались за Родину”. Нам, актерам, предстоял тяжелый ратный труд вдали не только от дома, но и вообще от человеческого жилья, — вспоминал Георгий Бурков. — Съемки предполагались именно там, где разворачивались события, описанные в романе. Место указал сам автор, М. А. Шолохов. Шли дожди, дороги размыло, да их и не было на подступах к месту назначения. Добирались долго, сутками. Измучились. На берегу Дона стоял теплоход “Дунай”. Актеров разместили в каютах первого класса. У всех было какое-то праздничное, возбужденное настроение, как перед отплытием. Будто еще немного — и начнется путешествие, круиз по родным местам, по России.
