Махмуд Гареев - Моя последняя война. (Афганистан без советских войск)
Трудности известны и главный из них — недостаток материальных средств для боевой подготовки. Но зачем же тогда тратить ограниченные ресурсы на то, чтобы командир сам с собой проводил учение? В сложившихся условиях тем более важно дорожить каждым учением, до предела возможного спрессовать и скомплексировать отрабатываемые учебные вопросы, максимально приближать обучение к тому, что может потребоваться в бою. При более ответственном, требовательном и рациональном подходе и при том количестве горюче-смазочных материалов, боеприпасов и других материально-технических средств можно организовать более эффективную боевую выучку войск, поддерживать их должную боевую готовность.
Афганистан проверял людей и показал, что и так называемую «кадровую политику» нельзя превращать в самоцель. Как только вместо обычного воспитания и изучения кадров в процессе труда возникает «кадровая политика» серьезное дело начинает подменяться политизированным подходом. При существовавшей в Советской Армии практике (особенно в последние годы), когда одни руководители занимались оперативной и боевой подготовкой, (в процессе которых только и изучается офицер или генерал), а другие, в отрыве от этого расставляли кадры, не желая даже выслушивать их предложения, одни офицеры оказывались обреченными на выдвижение, другие — на прозябание. Это приводило к пассивности офицеров, безразличию к службе, к преобладанию «серых» и посредственных личностей в офицерской среде и особенно в ее высших эшелонах.
Как бы мы не лукавили, надо также признать, что в мирное и военное время от военных кадров (особенно в оперативно-стратегическом масштабе) требуются несколько разнящиеся качества. Вопрос о том, как их совместить, не нанося ущерба для дела в мирное время и вместе с тем воспитать командующих и командиров, которые бы сохранили свою самобытность, самостоятельность, твердость для военного времени, до сих пор остается неразрешенным.
Опыт многих войн, в том числе афганской, свидетельствует и о том, что если уже армия оказалась на театре войны и получила боевые задачи, она должна действовать активно и решительно. Такого рода действия, как правило, сопряжены меньшими потерями, чем вялые и пассивные, дающие возможность противнику восстанавливать и постоянно накапливать новые силы. Если еще учесть, как об этом пишет Б. В. Громов, что некоторые командиры во избежание потерь шли на «святой обман» и просто имитировали выполнение боевых задач, то такая война могла идти бесконечно, в конечном счете нисколько не убавляя потери.
Во время войны в Афганистане кому-то может быть казалось, что, если он оставит в покое и не будет иметь дело с той или иной группировкой моджахедов, то навсегда с ними и расстанется. Но они не заставили себя ждать: непрошенно пришли в Таджикистан, в Нагорный Карабах, в Чечню и не собираются на этом останавливаться.
Много писалось и говорилось о том, как трудно было воевать в Афганистане. Но вот теперь генерал Л. Рохлин, сопоставляя с тем что было в Чечне, говорит: «Афганская война была прогулкой по сравнению с тем, что происходит здесь».[98]
В мире есть силы, которые хотят, например, Таджикистан превратить во «второй Афганистан». Дестабилизируя обстановку в этой республике, они стремятся оказать давление на другие сопредельные республики, в том числе и на Россию.
Поэтому, если с учетом экономической и стратегической выгоды оценить обстановку, то для стран СНГ наиболее целесообразным является иметь единую общую границу, при этом не ущемляя, а укрепляя суверенитет этих государств и обеспечивая наилучшие условия для защиты русскоязычного населения. Как уже отмечалось в печати, поставив во главу угла интересы российской безопасности, следует отказаться от попыток оценивать Таджикистан с точки зрения теперешних представителей демократии и «правильном» государственном устройстве. Демократия не может быть одинаковой в Париже, Москве, Кабуле или Душанбе. Поэтому разговоры о том, что, защищая афгано-таджикскую границу, российские солдаты помогают «прокоммунистическому режиму» в Душанбе, ничем не отличается от прежнего идеологизированного подхода, но с обратными знаками.
Что касается потерь в Афганистане, то по уточненным данным советские войска вместе с внутренними и пограничными (убитыми, умершими от ран и болезней, погибшими в результате различных происшествий) потеряли 14453 человека: армия — 13833, подразделения КГБ — 572, МВД — 28 человек. В том числе погибло и ранено 664 чел. из числа военных советников, специалистов и переводчиков, работавших в афганских вооруженных силах. Санитарные потери составили 49983, из них возвращено в строй 38614 (77 %). Стали инвалидами 6669, пропало без вести 330 человек.
Потери 40-й армии по годам характеризуются следующими данным Командующие 40 армией Общее кол-во погибших, в т.ч. офицеров Погибших в боях, в т. ч офицеров Ген. Тухаринов Ю. В. 25.12. 1979-23.09.1980 в 1979 г. — 86/10 в 1980 г. 1384/199 70/9 1229/170 Ген. Ткач Б. И. 23.09. 1980-07.05.1982 в 1981 г. — 1298/189 в 1981 г. 1948/238 1033/155 1623/215 Ген. Ермаков В. Ф. 07.05.1982-04.11.1983 в 1983 г. — 1446/210 1057/179 Ген. Генералов Л. Е. 04.11.1983-19.04.1985 в 1984 г. — 2343/305 в 1985 г. 1868/273 2060/285 1552/240 Ген. Родионов И. Н. 19.04.1985-30.04.1986 в 1986 г. — 1333/216 1068/198 Ген. Дубинин В. П. 30.04.1986-02.06.1987 в 1987 г. — 1215/212 1004/189 Ген. Громов Б. В. 02.06.1987-15.02.1989 в 1988 г. — 759/117 в 1989 г. 53/10 639/106 46/9
Таким образом наибольшие потери приходятся на 1982–1985 годы, когда велись наиболее интенсивные боевые действия. Снижение потерь в 1988–1989 гг. объясняется не только постепенным свертыванием боевых действий, но и главным образом тем, что в 1988 г. значительная часть советских войск была уже выведена из Афганистана, а в феврале 1989 г. они полностью покинули эту страну. Потери военной техники составили: самолетов — 103, вертолетов — 317, танков — 147, боевых машин пехоты и бронетранспортеров — 1314, орудий и минометов — 433, автомобилей — 11 309, инженерной техники — 11 369, радиостанций и командно-штабных машин — 1138.
