Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага
Сержант Аникин тяжело вздохнул и, волнуясь, заходил по блиндажу. Он быстро налил в кружку остывшего кипятка и залпом выпил.
Потом сержант подмигнул Михалычу:
— Вон как наш юный друг елозит на своей чурке — торопится…
Михалыч тяжело вздохнул:
— Так вот, осенью 1939 года у Коровина с наркомом состоялся разговор. Берия встретил его как всегда невозмутимо спокойным. Только лишь изредка бросал удивленные взгляды на своего подчиненного, пока не понимая, зачем же напросился к нему на прием этот ответственный его сотрудник, всегда с ним такой молчаливый, а сегодня так разговорившийся. В начале своего разговора Егор Григорьевич остановился на общих вопросах деятельности НКВД СССР. Когда Коровин на конкретных уголовных делах стал доказывать, что в стране, как и во времена «ежовщины», продолжаются массовые репрессии, нарком взорвался. Криком и бранью он пытался заставить его замолчать. Но Егора Григорьевича уже нельзя было остановить: он говорил о своих друзьях — чекистах школы Ф.Э. Дзержинского, арестованных в 1938–1939 годах один за одним по разным сфабрикованным делам в НКВД СССР. Он вспомнил М.А. Трилиссера, М.С. Кедрова, Е.Г. Евдокимова, В.Л. Герсона, Г.С. Сыроежкина и многих других своих славных друзей. Старый чекист знал, чем может кончиться этот затянувшийся разговор, но молчать больше ему не позволяла совесть. Он-то знал, что Берия беспощадно расправляется с теми чекистами, кто пытается выступать против него, кто выступает против преступных методов в работе органов… Он знал судьбу сотрудников 3-го отдела ГУГБ НКВД И.М. Кедрова, сына известного чекиста М.С. Кедрова, и его друга В.Г. Голубева. Эти молодые чекисты не могли больше смотреть на злоупотребления в системе органов. Они решили рассказать обо всем Сталину. Они надеялись, что их вождь и учитель раз и навсегда покончит с этими безобразиями. В объемном письме Кедров и Голубев обвиняли Берию в фальсификации уголовных дел на невиновных людей… Они гневно обличали провокационные методы в чекистской работе, против которых всегда так резко выступал первый руководитель ВЧК Ф.Э. Дзержинский. Они выступили против применявшихся мер физического воздействия на арестованных, которые, с одобрения наркома, использовали многие следователи в своей работе…
Петя внимательно слушал пожилого красноармейца. Временами лицо мальчика выражало удивление… Петя чувствовал, что в этом рассказе нет ничего надуманного. Он уже не раз встречал вот таких простых людей: для них правда — превыше всего. Такие люди от себя ничего не выдумывают. В то же время мальчишке многое было непонятно. «Зачем это на невиновных советских людей нужно заводить уголовные дела? И даже расстреливать? Кому и зачем это нужно?» — терзался он в непонятных вопросах. Он знал, что Берия — ближайший помощник любимого всеми вождя. Он правая его рука, как говорила о нем ему мама. А он так расправляется с безвинными людьми. «Знает ли об этом Сталин?» — вдруг молнией пронеслась мысль в голове мальчика. И тут же сам себе ответил: — Нет, конечно, не знает… Скрыли от него все… Наверняка скрыли. Ато все было бы иначе».
Сегодня всем ясно, что в массовых репрессиях в первую очередь виноват Сталин. Однако в то трудное военное время Петя и миллионы советских людей с именем Сталина связывали все свои думы и чаяния. А главное, только он, дорогой и любимый их вождь, мог привести советский народкпобеде.
А Михалыч продолжал рассказывать:
— Сталин передал это письмо своему другу, верному опричнику Лаврентию… И молодых, талантливых чекистов арестовали. Тут же по указанию наркома его псы-следователи, заплечных дел мастера Влодзимирский и Мешик, начали стряпать на них уголовное дело. Их обвинили в шпионаже в пользу фашистской Германии. Коровин знал, что ребята эти держались долго, но они, как и тысячи других безвинных жертв, не выдержали физических мук и стали клеветать на себя…[42]
От рассказа красноармейца Пете стало как-то не по себе: временами его бросало то в жар, то в холод. Он налил из чайника совсем уже остывшей кипяченой воды и долго пил ее маленькими глотками, чтобы успокоиться. Сержант Аникин сжимал до хруста свои огромные кулачища и, тяжело вздыхая, скрипел зубами. «Ох, и терпелив же ты, русский народ, — думал Аникин. — Ох, и досталось тебе от «любимых» вождей, правителей — вершителей судьбы народной… Теперь вот фашисты зверствуют… Ну, тут полегче: противник хоть известный. А в те страшные годы враг был кругом — все вроде свои, и все враги… От каждого можно было ждать подвоха. Тяжелое было времечко…» — вздыхая, пробормотал сержант. А Михалыч шагал взад-вперед по блиндажу и продолжал свой рассказ:
— Егор Григорьевич довел Берию до белого каления. Ох, уж и орал он на него! Грозил ему всеми смертными карами. Но Коровин выложил ему все. Тут же сняли его, бедолагу, со всех постов. Хотели сделать из него врага народа, но что-то помешало… А он моментально собрался и, чтобы не дразнить гусей, как он говорил, уехал со своей женой — милейшей Екатериной Ивановной из Москвы к себе на родину. В далекую вологодскую деревню Малиновку. Может, это его и спасло. Здесь, в глубинке, Егор Григорьевич работал в колхозной кузне, а с началом войны ушел добровольцем в армию.
Михалыч замолчал. В блиндаже установилась тишина, только с улицы изредка доносились взрывы снарядов и мин. Сержант Аникин так резко вскочил со своей чурки, что у него даже хрустнуло в коленях, и стал ходить по блиндажу. Рассказ красноармейца вернул его в то страшное, совсем недавно им пережитое, довоенное время. А взгрустнувший Петя все мучался над теми же непонятными для него вопросами: «Кому и зачем все это надо было? Кому надо было расстреливать невиновных?» Мальчик хотел было уже спросить об этом у Михалыча, но одумался. «Здесь не место для таких вопросов, — решил он. — Да этот пожилой красноармеец и знает только то, что рассказал ему когда-то Коровин. Откуда ему, бывшему колхознику, быть в курсе таких страшных дел… И время меня подгоняет — пора в дорогу. Вот доберусь до Ленинграда и спрошу об этом у самого начальника Особого отдела фронта. Он-то уж наверняка все знает…»
«Фига вам, фашисты!»
Аникин подошел к Пете:
— Ну, мужичок с ноготок, пора прощаться. С Коровиным ты теперь заочно знаком. Человек он, как рассказал нам Михалыч, неплохой, поможет тебе.
За такое сравнение Петя на сержанта ничуточки не обиделся. В тулупчике он действительно был похож на маленького хлопотливого мужичка, которого можно встретить в любой русской деревеньке. Мальчик крепко пожал руку сержанту и тихим благодарственным голосом сказал:
