Вернер Герберт - Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг.
Мы продолжали свое беспокойное движение, хотя сам поход представлялся бесполезным. К этому времени союзники сконцентрировали свои военно-морские силы, разбросанные ранее на большом пространстве океана, в районе Британских островов. Большие группы эсминцев патрулировали близ Шетландских и Фарерских островов с целью перехватить одиночных «волков», о рейдах которых британское Адмиралтейство заранее информировали сочувствовавшие им агенты. Ни одно из мероприятий по подготовке к нашему весеннему наступлению на море не осталось для противника секретом. В первые дни февраля было потоплено шесть наших подлодок, впервые совершавших поход. Одна за другой они попадали в ловушки противника. Эти лодки были слишком медлительны и неповоротливы, чтобы соревноваться с высококлассными командами неприятеля, охотившегося с моря и с воздуха. Командный состав большинства лодок не имел боевого опыта и не знал приемов спасения от охотников. Окружавшие Великобританию моря превратились в своеобразный бассейн, в котором англичане упражнялись в искусстве уничтожения наших беспомощных подлодок. И если сотням самолетов, сторожевиков и охотников не удавалось топить все наши подлодки, то их работу довершали минные поля, протянувшиеся на несколько сот миль.
Такова была обстановка, когда «У-953» приблизилась к передней линии обороны противника. Подводники, несмотря на ослабленные барабанные перепонки и плохое зрение, не пали духом и не утратили чувства юмора. Когда мучения от движения лодки на глубине «шнёркеля» закончились и «У-953» пошла нормальным ходом, команда расслабилась и настроилась на оптимистический лад. Одни писали письма, которые, как всем было известно, никогда не будут отправлены по почте и никогда не дойдут до адресата. Другие читали или сочиняли стихи. Случайно я обнаружил в стопке перепечатанных коммюнике командования вермахта образцы литературного творчества подводников. Их искренность компенсировала недостаток изящества стиля. «Элегия о «шнеркеле», которую написал моторист Хагеман, в шутливой форме передавала ужасные испытания, которые мы переживали каждую ночь:
С тех пор как мы покинули Берген,
На нас, несчастных, обрушилось много бед.
Со страхом, дрожью и плачем
Мы тащимся часто к «шнёркелю».
Когда от вакуума лопаются наши перепонки,
Мы падаем на палубу в муках и слезах,
Глаза наши выкатываются из орбит.
Чтобы видеть, приходится их брать в руки.
Чтобы ослабить боль и выпрямиться, Мы уравновешиваем давление, зажимая носы. Каждый бранится — и это никогда не кончится: «Поведение поплавка «шнеркеля» необъяснимо». Но мы попали под его власть совсем недавно. И обречены страдать от него каждую ночь. Теперь остаток жизни мы будем зависеть От перепонок и глаз наших верных жен.
Механик Мюллер, добродушный парень, обратился в своем творчестве к более веселой теме:
Моряк часто носит татуировку
Как украшение, а не знак табу.
Исповедь в каждом из его грехов
Наколота на его многострадальной коже.
Среди якорей, канатов и пилы-рыбы,
Среди черепах, бабочек и морских звезд
Царствует прекрасная, как жемчужина,
Его нагая возлюбленная.
Он носит ее крепко, бережно и нежно
На своей левой волосатой руке.
На правой — выколота пара переплетенных рук
И надпись: *Роза, я твой со всеми твоими деньгами».
Выколоты имена других дам сердца
И даже дни их рождения.
Да, обманутый моряк никогда не потеряет лицо,
Его ветреную кралю легко стереть.
Выколи крест на ее имели, и получишь другую татуировку:
Вместо Розы будет Сузи из Тимбукту.
После недели осторожных маневров с целью обойти кордоны охотников мы получили оперативный приказ. Он поступил 23 февраля в 01.00, когда «У-953» преодолевала морские волны, взъерошенные штормовым ветром с запада. Главмех отчаянно пытался удержать лодку на глубине «шнёркеля», но она поднималась и опускалась, как на качелях, вынуждая подводников цепляться за трубопроводы и вентили. При этом они не прекращали выполнять свои обязанности. В отчаянии я снова брал на себя функции механика и выговаривал ему:
— Главмех, сколько мне учить тебя контролировать лодку и держать ее на ровном киле?
— Шторм усиливается, — отвечал он, — поэтому я и не могу удержать лодку.
— Зельде, не вешай мне лапшу на уши. Видишь, лодка идет устойчиво. Просто держи ее на глубине 13 метров.
Через несколько минут после того, как Зельде заступил на свое место, лодка снова потеряла устойчивость. Подводники судорожно хватали открытыми ртами воздух и скользили по палубным плитам, как по льду. В отчаянии они пучили глаза и молча молили меня избавить их от этой бессмысленной пытки. Затем подлодка резко дернулась и обнажила над поверхностью свою надстройку, ставшую удобной целью.
Стервятники тотчас обнаружили нас.
— Импульсы радара, громкость три! — закричал оператор.
Подавив желание открыть люк и послать на мостик стрелков, я скомандовал:
— Оба дизеля — полные обороты! Открыть все воздушные клапаны. Команде — в носовой отсек, включая тебя, главмех.
Мощно загрохотали дизели, подлодка отчаянно раскачивалась. Несколько секунд, показавшихся вечностью, сна оставалась на поверхности беззащитной, затем пошла под воду медленно и уверенно. Когда образовался дифферент в 40 градусов на нос, обескураженные подводники стали пробираться на свои места в кормовые отсеки, медленно передвигаясь и подталкивая друг друга. Работу дизелей взяли на себя электромоторы. «Шнёр-ксль» и перископ были втянуты внутрь, и лодка резко рванулась вниз. На глубине 80 метров мне удалось выровнять ее. Только после этого мы осознали, что бомбардировки не было.
Через 20 минут, когда «У-953» уже шла нормальным ходом на запад, я решил проблему с главмехом раз и навсегда. Стало очевидно, что Зельде — безнадежен. И никто не простил бы мне решения предоставить ему еще одну возможность погубить 54 подводника. Я потребовал, чтобы главмех покинул помещение центрального поста и оставшееся время похода находился в качестве гостя в офицерской кают-компании.
Остаток ночи я провел на центральном посту. Когда по корпусу лодки забарабанили импульсы «асдика», а наверху зашумели винты морских охотников, ведших поиск, я приказал заглушить двигатели, опустить «шнёркель» и готовиться к бомбардировке.
На столике лежала радиограмма из штаба, принятая вскоре после полуночи. С тех пор к ней никто не прикасался. Я поднес листок с текстом к небольшой лампе и прочел: «У-953». Проводить операции в Плимутском заливе, начиная от мыса Лизард. Следовать вдоль 200-метровой линии от побережья. Информация о новых минных полях будет передана позднее».
