Сергей Марков - Блудницы и диктаторы Габриеля Гарсия Маркеса. Неофициальная биография писателя
— В книге ясно дано понять, что при всех своих многочисленных увлечениях герой сохраняет верность одной женщине. Как считаете, вам это удалось передать на экране? И поверила ли Пенелопа Круз?
— Не знаю насчёт Пенелопы… Трудность в том, что говорит он одно, а делает совершенно противоположное. В книге он произносит фразу, которая, кажется, в итоге не попала в фильм: „Я могу её обмануть, но изменить ей — никогда“. Каждая любовница приближает героя к предмету его пожизненной страсти…
— Сложно было стареть, перевоплощаться в старика — ведь вам нет ещё и сорока…
— Приходилось много гримироваться, а это, учитывая 80-процентную влажность воздуха в Колумбии, где шли съемки, не очень-то приятно. Гримёр был настоящий мастер, мы даже аплодировали ему. Но стоило выйти из фургончика на улицу, как грим начинал течь. А вообще работать на родине великого Маркеса было прекрасно!
— Вы лично знакомы с Маркесом?
— Мне посчастливилось дважды говорить с ним по телефону. Он дал мне очень ценные советы в смысле трактовки образа. „Мой герой, — сказал писатель, — ни разу в жизни не повысил голоса. Он из тех, кто ни за что не станет привлекать к себе внимание. В нём есть что-то от бездомной собаки — подобно этим несчастным псам он вызывает желание о нём позаботиться. Потому что по всему его виду, даже по походке, заметно, как ему не хватает любви“.
— Вам не кажется, что именно это свойство — вызывать желание о нём позаботиться — помогло вашему герою переспать с шестью сотнями женщин?
— По-моему, женщины — они все чокнутые. В том смысле, что они могут разглядеть в мужчине нечто совсем уж непонятное! Я даже сказал режиссеру: жаль, что в фильме нет шестисот двадцати двух дам, которые на самом деле, по книге, побывали в постели моего героя — ведь как можно было всё это показать!.. А если серьёзно, то благодаря Маркесу я понял, что такое любовь».
80
Гениальный кинорежиссёр Бунюэль ещё в 1950-х подметил, что мало кто из прозаиков мыслит так кинематографично, как Маркес. Нашего героя без преувеличения можно назвать одним из созидателей нового латиноамериканского кино (хотя его собственная судьба в кино сложилась нельзя сказать чтоб ослепительно).
В 1979 году во многом благодаря радению Маркеса и его дружбе с Фиделем Кастро был учреждён ежегодный Гаванский международный кинофестиваль, в программу которого включаются также теле- и видеофильмы, в рамках фестиваля действует крупнейший на континенте кинорынок (МЕКЛА), способствующий распространению фильмов региона в мире.
В январе 1983 года Маркес, впервые после того, как стал нобелевским лауреатом, отдыхая с Фиделем Кастро на курорте Кайо Пьедрас, заговорил о «комплексном решении и развитии кинематографии на Кубе и во всей Латинской Америке». Фидель, как водится, произнёс речь о многочисленных проблемах сельского хозяйства и индустриализации, о том, сколько материальных затрат требуют развитие науки и образования, деятельное участие острова Свободы в «Движении неприсоединения», а тем более выполнение интернационального долга по всему миру… Но Маркес научился разговаривать с одним из величайших ораторов XX века, мягко, как бы между прочим, приводя примеры и Мексики, и Индии, и Аргентины, и Советского Союза, и Соединённых Штатов, но настойчиво продолжая внедрение своих идей… И однажды утром, прочитав в газетах очередные восторженные рецензии, дискуссии, славословия по поводу творчества своего всемирно известного друга — лауреата Нобелевской премии, Фидель сам поделился с Габо своей идеей создания на Кубе латиноамериканской школы кино и телевидения, которая, по мнению Фиделя, должна была стать своеобразным продолжением того агентства «Пренса Латина», у истоков которого некогда стоял Гарсия Маркес, но на современном этапе, и сыграть важнейшую роль в агитации и пропаганде идей добра, справедливости, гуманизма… Как часто у них случалось — заспорили.
«Мы были едины во мнении, — рассказывал Фидель Кастро журналистам, — что кинематограф, телевидение имеют огромное будущее и способны оказывать колоссальное воздействие на умы и сердца. Но я, три десятилетия проведший в борьбе, в боях за социальную справедливость, видел или хотел бы видеть кинематограф, художественные, а особенно документальные фильмы — как мощную артиллерийскую батарею, способную вести как оборонительный, так и наступательный огонь. И я был убеждён, что именно такой подход принесёт нам победу! Разумеется, книги тоже оказывают — уже много веков — влияние на людей, тому ярчайший пример и книги Габо, не говоря уж о произведениях Хосе Марти, Толстого, Ганди… Но для того, чтобы прочитать книгу, нужно десять, двенадцать часов, а то и день-два. А чтобы посмотреть фильм, нужны сорок пять минут, от силы два часа. Мгновенное воздействие. Безотлагательный пропагандистский эффект. И это крайне важно! Но Габо со мной далеко не во всём был согласен, у него, как всегда, было всё сложнее, мы спорили…»
На Кайо Пьедрас Маркес с Фиделем Кастро пришли к соглашению и договорились о том, что Маркес возглавит «всё это направление и будет работать, несмотря на занятость в других сферах, столько, сколько потребуется, по-революционному». Габо дал обещание. И вскоре уже началась работа по созданию Фонда нового латиноамериканского кино в Гаване и структурно входящей в него Международной школы кинематографии и телевидения для студентов из Латинской Америки, Азии, Африки.
«Вчера во время нашего разговора я спрашивал его и Мерседес — олимпийскую чемпионку по датам — о множестве событий, лично пережитых нами на Кубе и за её пределами, — вспоминал Фидель через двадцать лет, в 2006-м, в день своего 80-летия. — Мы говорили о Фонде нового латиноамериканского кино, созданном на Кубе и возглавляемом Гарсия Маркесом, который располагается в старинной усадьбе „Санта-Барбара“ — историческом месте в силу всего положительного и отрицательного, что происходило там в первой трети прошлого века, — и о Школе нового латиноамериканского кино, которой руководит этот Фонд, находящейся под Сан-Антонио-де-лос-Баньос. Габо снискал уважение и восхищение в моих глазах благодаря своей способности организовать школу так тщательно, не упустив ни одной детали. Я из предубеждения представлял его себе человеком сугубо интеллектуальным, живущим чудесами фантазии, и не знал, насколько реалистичен был его ум…»
Существенную роль играет и Комитет латиноамериканских кинематографистов, тоже созданный по инициативе Маркеса и являющийся координирующим центром всего континентального кино.
Маркес планировал начать 1986 год с активной работы над фильмами, но начал с книги о фильме. Его друг, чилийский сценарист и режиссёр Мигель Литтин, один из пяти тысяч чилийцев, которым был запрещён въезд в Чили, тайно побывал на родине в мае — июне 1985 года и сумел отснять 115 ООО футов плёнки о «Чили Пиночета». Десятки часов интервью с чилийцами, взятые на улицах, на стадионах, в барах, в деревнях. После предварительного монтажа осталось восемнадцать часов уникальных свидетельств… Для Маркеса, публично давшего слово (и не единожды) не публиковать своих художественных произведений до тех пор, пока не падёт диктатура Пиночета, это был повод достойно обратиться к чилийской теме. Из шестисот страниц расшифровки записей он сделал сто пятьдесят, которые стали сценарием, дикторским, закадровым текстом и, как это часто бывало у Маркеса, сложились в книгу. «Конечно, я переработал текст, — рассказывал он журналистам, — внёс изменения, сделал сокращения, которые счёл полезными для драматургии. Но основа, подлинник Аиттина остались. Я старался сохранить дух, атмосферу, стилистику Чили, речевые обороты, идиомы, как нельзя более точно и ярко передающие современный чилийский менталитет, не во всём похожий на колумбийский, скажем, или боливийский, перуанский, мексиканский… Но моя роль в этой работе весьма скромная, уверяю».
