Джон Маркоф - Хакеры (takedown)
Друзьям Роберта стало ясно, что обрушившееся на него внимание сделало его еще более робким, чем обычно. Как-то он не смог дозвониться до Гвидобони.
– Что случилось? – спросил Энди.
– Его нет, – ответил расстроенный Роберт
– А что тебе ответили?
– Секретарша сказала, что его нет.
– Ну конечно, сказала! Он же не хочет разговаривать с журналистами. Ты представился?
Роберт покачал головой.
– Перезвони немедленно и скажи, кто звонит Спорю, что он на месте.
Энди оказался прав.
Инцидент с вирусом породил бурные споры среди компьютерщиков, которым предстояло тянуться не один месяц. Сразу же начали появляться многостраничные научные статьи. Журнал Ассоциации вычислительной техники Communication of ASM посвятил целый номер разбору программы. Оценки варьировали от «посредственной и сырой» до «блестящей». Утверждали, что программа нанесла убытки на миллионы долларов, а одна промышленная группа оценила ущерб в 76 миллионов. Другие доказывали, что никакого ущерба вирус не нанес, и эффект прямо противоположный: программа предупредила о недостатках защиты. Другим камнем преткновения стал вопрос, насколько широко распространился вирус. В МГГ определили общее количество зараженных компьютеров в 6000, или почти 10% всех компьютеров в Internet. По другим свидетельствам, это количество было намного больше. Окончательное число так никогда и не было определено.
Специалисты по семантике спорили, была программа Морриса вирусом или червем, и в результате пришли к выводу, что хотя сам Моррис называл ее вирусом, она больше подпадает под определение компьютерного червя, поскольку червь может двигаться самостоятельно, в то время как вирус устраивается на закорках другой программы. В биологии под вирусом подразумевают болезнетворный агент, который может расти и размножаться только в клетке-хозяине. С чисто технической точки зрения программа, поскольку она не нуждалась в прикреплении к программе-хозяину и не меняла и не разрушала другие программы, подпадает под определение червя. Многие с этим были не согласны. Марк Эйкин и Ион Рохлис, бившиеся с программой, когда она поразила MIT, написали статью, в которой доказывали, что «вирус» – более точное определение, поскольку биологически адекватнее описывает действия этой программы на практике. В конце концов программе приклеили все-таки ярлык «червя».
Одним из немногих компьютерщиков, «раскрутившихся» благодаря червю, оказался профессор из университета Пурду, некий Юджин Спаффорд. До червя он занимался ПО. После червя он переключился на компьютерную этику и стал разъезжать по стране, выступая с лекциями на тему компьютерных вирусов, компьютерной защиты и моральных императивов, которые ему открылись. Он утверждал, что Роберту Моррису нет прощения, что он осквернил самое святое в сообществе, основанном на доверии, и что вторжение в чужие владения остается вторжением, будь оно хоть физическим, хоть электронным.
Дискуссия на темы морали не ограничилась одними компьютерщиками. В нее включились и те, кто ничего не понимал в вычислительной технике, но волновался из-за того, что новые технологии могут использоваться криминальными структурами. Дело в том, что практически любой американец хоть раз да пострадал от компьютеров – то ли банк перечислил деньги не на тот счет, то ли страховая компания потеряла заявление, то ли билет забронировали совсем на другой рейс. Чего люди часто не принимали в расчет, так это того, что ошибаются не компьютеры, но люди, которые пишут для них программы и работают с ними. И если, утверждали некоторые, Роберта Морриса надлежащим образом не наказать, то не сочтут ли компьютерные преступники, куда более злонамеренные, чем он, что им открыли зеленую улицу? Не появятся ли программы, которые смогут разорять банки, саботировать авиадиспетчерские системы и даже, не дай бог, развязывать войны?
Еще одной волновавшей всех темой стали мотивы Роберта. Поскольку он отказывался говорить с журналистами, те были вольны в своих домыслах. В статьях утверждалось, что его вдохновил роман «Оседлавший взрывную волну» Джона Браннера, предтечи киберпанка, который Энн Моррис назвала одной из книг, которые Роберт часто перечитывал. На самом деле книга больше захватила Морриса – старшего, чем его сына. Боб был давним поклонником Браннера, и когда Энди и Пол приехали в Мэриленд, Боб первым делом взял эту книгу с полки и сказал «Посмотрим, с чего все это началось». Конечно, Роберт читал эту книгу, и не один раз, но на его жизнь она повлияла не больше, чем любая другая книга из разряда любимых. Кроме того, работая над программой, он назвал ее вирусом, а не червем.
Другие приписывали Роберту мотивы гораздо более низменные. Это была программа террориста, специально рассчитанная на то, чтобы вывести сеть из строя, утверждали они. Кое-кто пошел еще дальше, предполагая, что программа несла какую-то информацию. В конце концов, разве он не сын одного из ведущих американских экспертов по компьютерной защите, сотрудника таинственного АНБ, гнезда компьютерного шпионажа? Может, это какой-то заказной эксперимент вышел из-под контроля? Правда, как водится, была куда менее драматичной. Роберт никогда не полез бы в коммерческую сеть в поисках власти, денег или государственных секретов. Он просто унаследовал от отца любовь к играм чистого интеллекта.
Постепенно, с помощью Дина Крафта, агент ФБР О'Брайен стал понимать корнеллский компьютерный «новояз». До него стало доходить, что настоящие улики он вряд ли найдет в личных вещах подозреваемого. Все улики были в компьютере. Но Моррис закодировал почти все свои файлы, и не просто закодировал, но и уплотнил перед этим, ужал с помощью специальной программы, что сделало расшифровку еще более трудной. Кто-то прикинул, что специалистам АНБ. этого центра криптографии, понадобится 200 лет, чтобы разобраться с файлами Роберта. Правда, это оказалась недостоверная информация. Крафт первым делом взялся за программу дешифровщика Сгурtobreaker Workbench («Верстак шифровзломшика») и уложился меньше чем за день. Прояснился и телефонный аноним. ФБР получило список междугородных телефонных звонков Роберта, и выяснилось, что в ту ночь он звонил в Гарвард некоему Полу Грэхему.
Специальный агент ФБР О'Брайен не испытывал особой симпатии к этому парню Моррису, будь он хоть десять раз таким талантливым, как говорят. Все эти разговоры о ясноглазом мальчике с рюкзачком за спиной не трогали О'Брайена. В 22 года, полагал агент, мужчина должен отвечать за свои поступки. О'Брайен в этом возрасте уже был патрульным офицером. Моррисовы дружки из Гарварда его тоже не слишком волновали. Когда он прилетел в Бостон, чтобы побеседовать с Грэхемом и Саддатом, то нашел Грэхема в его комнате в Эикене. Грэхем встретил О'Брайеиа недружелюбно и явно не стремился к сотрудничеству.
