Алексей Зотов - Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро
Бернадот после коронации в Стокгольме в 1818 году назначил денежную дотацию дочери Моро — Изабель, которая пять лет спустя вышла замуж за Эрнеста-Алексиса Дюбуа, виконта Курвальского и Анизийского, дворянина из окружения будущего короля Карла X. Изабель присутствовала на его коронации в 1825 году Ей было 20 лет.
Госпожа Моро так и осталась вдовой и, не пытаясь более выйти замуж, прожила еще несколько лет. Хотя в свете говорили, что в 1814 году маршал Макдональд, тоже вдовец, хотел жениться на мадам Моро, даме бальзаковского возраста (ей было 33). В письме к племяннице от 5 ноября 1814 года Макдональд пишет: «Я завершил вечер в гостях у мадам маршальши, которая приехала из Вири, чтобы вступить во владение домом на улице Победы». В другом письме герцог Тарентский пишет: «…среди дам была и госпожа маршальша. Говорят, что мы собираемся пожениться. Эти слухи мне очень лестны, и мадам Моро мне подходит, но боюсь, эти слухи далеки от реальности. Мы вместе очень смеялись над ними».
Последний прижизненный портрет вдовы Моро был написан малоизвестным французским художником-миниатюристом Фредериком Милле. Миниатюра выставлялась в салоне в Париже в 1819 г. К сожалению, мы не нашли этой миниатюры ни в одном из двухсот крупнейших музеев мира. Возможно, она стала достоянием наследников семьи Моро или была продана частному лицу.
Столько сделав для образования дочери, мадам Моро не суждено было увидеть ее свадьбы. Эжени Моро умерла в 1821 году в Бордо в возрасте 40 лет. Она была похоронена на кладбище этого города 1 сентября, ровно через 8 лет после того, как сердце генерала Моро было извлечено из его тела и затем доставлено ей. На надгробном камне высечены следующие слова: «Здесь покоится прах маршальши Моро—Луизы Александрины Эжени Уло, супруги генерала Моро, родившейся на о. Иль-де-Франс 5 июля 1781 года. Очарование ее души и доброта составляли счастье ее супруга, ее добродетели смягчали его несчастья, а благородные поступки делают честь ее памяти. Здесь, рядом с супругой, которую он так любил, покоится сердце генерала Жана-Виктора Моро, главнокомандующего французскими армиями, родившегося в Морле 14 февраля 1763 года и скончавшегося 2 сентября 1813 года».
В 1837 году французский художник Шопен написал знаменитую картину под названием «Сражение при Гогенлиндене», которая с тех пор хранится в музее Версаля в галерее победы.
Единственными зрителями этой картины были два брата Моро — Жозеф и Жан-Батист, а также его старшая сестра — Александрина — последние оставшиеся в живых дети многочисленной семьи бретонского судьи, гильотинированного в эпоху революции.
В Моррисвиле, штат Пенсильвания (в США существует 5 городов с одноименным названием) есть улица генерала Моро, проходящая почти перпендикулярно набережной реки Делавар, и жители этого города гордятся, что в нем 8 лет жил прославленный французский генерал.
* * *По поводу Моро в XIX веке выдвигались различные мнения. Для большей части роялистов во времена реставрации — генерал, который, как они думали, принял сторону Бурбонов — был героем. Для большинства бонапартистов — он был предателем.
Между тем Наполеон на Святой Елене оспаривал военные таланты Моро. Он считал, что победа Моро при Гогенлиндене была делом случая. Вместе с тем, признавая храбрость своего соперника, он считал его виновным в измене родине. Однако это не может нас переубедить. Наполеон не был беспристрастным судьей по отношению к человеку, от которого он избавился, «привязав» его, по сути, к делу Кадудаля и Пишегрю.
Большинство историков придерживается мнения Тьера: «Без всяких преувеличений поступок генерала Моро был достаточно серьезным. Нисколько не умаляя его прежних заслуг перед родиной и равнодушие к славе, тем не менее нельзя снизойти до того, чтобы признать его невиновным. И эта его вина погубила одну из самых выдающихся личностей нашего времени».
Эрнест Доде соглашается с таким выводом, однако приводит ряд смягчающих обстоятельств. Он пишет: «Генерал Дюмурье, главнокомандующий одной из наших революционных армий, которая защищала границы Франции, чтобы спасти свою жизнь, выдал посланцев Конвента Австрии. Его сочли предателем. Пишегрю, стремясь отомстить тем, кто провалил переворот 18 фрюктидора, связался с той же Австрией, которая стремилась расчленить Францию. Он — предатель». Но и Жомини, перешедший в стан врага во время боевых действий накануне Дрезденского сражения, — тоже предатель.
«Случай с Моро — совершенно иной, — продолжает Эрнест Доде. — Генерал согласился на предложения царя только после того, как получил четкие заверения Андрея Дашкова, которые успокоили его патриотические чувства. Ему было обещано от имени царя, что целостность Франции будет гарантирована и страна останется в своих естественных границах, что французы будут свободны в выборе правительства и формы правления. И он поверил слову Александра. Однако чтобы подтвердить тот факт, что желание отомстить Бонапарту превалировало в его намерениях, надо предположить, что Моро обладал сверхгероической душой и даже сверхчеловеческими способностями. Его больше всего заботила мысль обеспечения гарантий безопасности родины. Реализуя свою месть, он считал, что избавляет Францию от ига Бонапарта при одновременном сохранении целостности страны. Но он упустил из виду, что, пользуясь силами и средствами своих недавних врагов, Моро противоречил самому себе, закрыв глаза на прошлое и став союзником монархов, от которых он так славно защищал Францию…
Моро не роялист и никогда им не был. По его мысли, возвращение Бурбонов могло подойти Франции, как временная мера на переходный период. Но то, что оправдывает эмигрантов, не может служить оправданием для бывшего главнокомандующего республиканских армий».
«Что ж, это мудрые слова, но нас они не вполне удовлетворяют, — пишет другой историк генерала, Морис Гарсо. — Мы признаем, что эмиграция с преданностью и верой в короля может быть оправданием. Но незаслуженная ссылка, изгнание ради свободы также должна заслужить снисхождение историков».
* * *Измена родине, как трактует ее международное право, есть тягчайшее преступление, заключающееся в умышленном нанесении ущерба государственной независимости, территориальной неприкосновенности или военной мощи страны. К измене родины относится переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны, оказание помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности против родины, заговор с целью захвата власти.
Если разложить по полочкам это определение, то получится, что Моро умышленно не нанес ущерба ни государственной независимости, ни военной мощи, ни тем более территориальной неприкосновенности Франции; он не выдал какой-либо государственной или военной тайны, не был шпионом и не перешел не сторону врага во время ведения боевых действий, а за пресловутый «заговор Кадудаля и Пишегрю» Моро сполна заплатил своей восьмилетней ссылкой. Дважды за одно и то же преступление, как известно, нигде не судят. Остается одно — оказание помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности против родины. Но и здесь можно привести аргументы в защиту Моро. Прожив в Америке столько лет, он наверняка имел статус гражданина США (хотя мы не нашли документов, подтверждающих этот факт) и, следовательно, независимо от национальности, мог служить в любой армии мира. А раз так, то к нему не может быть претензий, как к частному гражданскому лицу, другу царя и состоящему при его штабе в качестве наблюдателя и советника. Вся военная власть армий коалиции была сосредоточена в руках князя Шварценберга, и все приказы исходили от имени последнего. Более того, Моро ничего не успел сделать против Наполеоновских войск при Дрездене, так как на второй день битвы был смертельно ранен.
