Борис Фролов - Военные противники России
Отклики герцога Кастильонского на все призывы были вполне дипломатичны, но тверды. «Сир, я снова буду Ожеро времен Кастильоне, если вы вернете мне солдат Итальянской армии», — написал в одном из своих донесений императору маршал. Похоже, герцог Кастильонский уже окончательно уверовал в неизбежность падения Наполеона и теперь больше был озабочен своим будущим в «посленаполеоновской» Франции.
20 марта Южная армия союзников разгромила французскую Ронскую армию при Лимоне. На следующий день Ожеро сдал врагу Лион, второй по значению после Парижа город Франции. Поражением в сражении при Лимоне Ожеро завершил свое боевое поприще. Отступив на юг от Лиона, он по существу прекратил военные действия и стал выжидать развития событий на главном, парижском, направлении. Ждать ему пришлось недолго. Вскоре, узнав о падении Парижа и отречении Наполеона, Ожеро 16 апреля объявил об этих событиях своим войскам. Но сделал это в столь грубой форме, наградив императора такими непристойными эпитетами, что вызвал резкое недовольство своих подчиненных. Особенно возмутили солдат и офицеров Ронской армии те раболепные выражения прокламации Ожеро, в которых он прославлял возвращение к власти Бурбонов. Спустя годы, вспоминая обстоятельства своего отречения, Наполеон вынес суровый приговор этому маршалу: «Ожеро давно перестал быть солдатом. Его достоинства и прежняя смелость вознесли его из толпы очень высоко. Но фортуна переменчива. Имя победителя при Кастильоне может остаться дорогим для Франции, но она отвергла память о лионском изменнике».
Среди изменивших Наполеону и перешедших на сторону Бурбонов маршалов Империи Ожеро был одним из первых. По дороге на остров Эльбу низвергнутый император встретился с Ожеро. Произошло это недалеко от Валанса. Герцог Кастильонский направлялся в Париж, чтобы засвидетельствовать свою лояльность Бурбонам. Наполеон еще не обвиняет маршала в предательстве и вступает с ним в довольно спокойную беседу. Очевидцы той короткой случайной встречи двух старых боевых соратников были буквально поражены наглостью, которую проявил маршал по отношению к своему бывшему императору. Он не только не соизволил снять шляпу перед вышедшим к нему навстречу Наполеоном, но, проявив вызывающую бестактность, сразу же стал обращаться к нему на «ты». Со стороны могло показаться, что идет разговор просто двух давних знакомых. На самом же деле все обстояло довольно просто. Никогда не питавший особых симпатий к Наполеону, но вынужденный повиноваться ему на протяжении многих лет, Ожеро, получив благоприятную возможность, не смог отказать себе в удовольствии уязвить самолюбие своего бывшего повелителя и тем самым как бы отомстить ему. Он полагал, что звезда Наполеона закатилась навсегда и с ним можно больше не считаться. Бывший якобинец спешил на север, в Париж, надеясь как можно скорее снискать милость новых властей, борьбе против которых, кстати, были посвящены многие годы его жизни, начиная с первых дней Революции. Роялисты же, на благосклонность которых теперь рассчитывал этот бывший генерал революционной армии, хорошо помнили роль, которую он сыграл 18 фрюктидора 1797 года. Тот переворот стоил жизни сотням их друзей и единомышленников, сосланных Директорией в тропические джунгли Гвианы, откуда почти никто из них не вернулся. Но король Людовик XVIII принял маршала Ожеро милостиво. В числе других 16 маршалов Империи (Бертье, Виктор, Келлерман, Лефевр, Макдональд, Мармон, Монсей, Мортье, Ней, Периньон, Сен-Сир, Серюрье, Сульт, Сюше, Удино), присягнувших на верность Бурбонам, он получил звание пэра Франции, был удостоен ордена Св. Людовика и назначен губернатором (командующим) 19-го военного округа, штаб которого находился в Лионе (июнь 1814 года). На церемонии, посвященной раздаче королевских наград, сын лакея и дитя парижских трущоб, достигший на службе Республики и Империи таких чинов, почестей и материальных благ, о которых простой смертный не смел даже и мечтать, впав в верноподданнический раж, произнес тост, поразивший своим откровенным цинизмом не только бывших генералов республиканской армии, но даже и закоренелых роялистов. Подняв свой бокал, Ожеро рявкнул: «За нашего горячо любимого монарха, короля — отца французов!»
Закончилась бурная эпоха почти непрерывных войн, продолжавшихся почти четверть века. Для маршалов Империи, обласканных новой властью, началось время спокойной и приятной во всех отношениях жизни. Хотя большинство из них получило свои престижные и не очень обременительные должности в провинции, но в Париже и в своих поместьях они проводили времени не меньше, чем в своих округах.
Но все перевернулось весной 1815 года. 1 марта в бухте Фрежюс, на юге Франции, высадился бежавший с острова Эльбы Наполеон. В своей первой же прокламации, обращенной к войскам французской армии, он объявил Ожеро предателем. «Мы были побеждены, — писал император, — из-за двух человек — Ожеро и Мармона. Оба они перешли на сторону врага, предав наши лавры, свою страну, своего сюзерена и благодетеля».
Поход Наполеона на Париж в марте 1815 года был подобен триумфальному шествию национального героя. Народ и армия повсюду, где он проходил, встречали его восторженно. Всеобщая ненависть к Бурбонам, эмигрантам, роялистам и их прислужникам прокладывала ему дорогу на Париж. 10 марта окруженный многотысячной толпой простого люда крошечный отряд Наполеона подошел к Лиону. Прибывший туда накануне, чтобы лично возглавить борьбу с «узурпатором», надменный граф д’Артуа (брат короля), убедившись, что народ и войска поддерживают Наполеона, поспешно бежал из города, передав «командование» маршалу Ж. Макдональду. Но и Макдональду не удалось остановить Наполеона — весь гарнизон города и его население перешли на сторону императора (этот титул в 1814 году державами-победительницами за Наполеоном был сохранен). Макдональду тоже пришлось спасаться бегством. А что же Ожеро — командующий войсками Лионского военного округа? А ничего… Убедившись в ненадежности своих войск, он даже и не пытался противодействовать Наполеону.
Поняв, что дело Бурбонов проиграно, герцог Кастильонский объявил себя преданным слугой императора и привел к нему свою дивизию[13]. Затем на сторону Наполеона перешел со своей армией маршал М. Ней, незадолго до этого торжественно обещавший королю привезти Наполеона в Париж в железной клетке.
В 21 час 20 марта 1815 года восторженно встреченный огромными толпами народа Наполеон вступил в Тюильрийский дворец, над которым уже развевалось трехцветное знамя. Это триумфальное возвращение его к власти затмило многие прежние громкие победы, одержанные на полях сражений. Звезда знаменитого полководца еще раз ослепительно вспыхнула на небосклоне мировой истории.
