Юрий Скуратов - Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России
Конечно, это была игра — и с его стороны, и с моей. Друзьями мы не могли быть априори, но какой-то элемент интереса, уважения явно присутствовал. Ведь противника тоже надо уважать. Я чувствовал в нем сильного противника, он — тоже. Поэтому разговор у нас состоялся весьма интересный.
Первая встреча (а всего их состоялось три) стала для нас обоих чем-то вроде разведки. В принципе мы оба понимали, какой колоссальный урон наносит противостояние «Скуратов — Кремль» и «семье», и Ельцину, и мне самому, не говоря уже про подорванный престиж государства и полупарализованную Генеральную прокуратуру. Березовский считал, что жесткие методы, предпринятые против меня Кремлем, — не лучший из вариантов. Он был уверен, что со мной необходимо договариваться. Это и была та конструктивная часть нашего диалога, которую он и собирался со мной обсуждать.
Была у Бориса Абрамовича, конечно, мысль заработать на мне кое-какие дивиденды и для себя самого. Как человек умный и с точки зрения интеллекта в «семье» наиболее подготовленный, он хотел показать, что именно ему удалось «разрегулировать» проблему Скуратова. Тем самым он в очередной раз мог подчеркнуть и подтвердить свою значимость и незаменимость и еще больше укрепить свой авторитет как в «семье», так и в обществе в целом.
Был особый интерес к этой встрече, конечно же, и у меня. Состоял он в том, что мне хотелось, во-первых, поглубже понять позицию «семьи», а во-вторых, завязав с ней новый контакт, дать возможность и ее членам получше узнать о моей позиции. Идя на встречу с Борисом Абрамовичем, я не отказывался от своих принципов, но понимал значимость «семьи», и мне было важно, чтобы и она поняла логику моих действий.
Уже на той, первой нашей встрече Березовский достаточно четко дал мне понять, что о моем возвращении на пост Генерального прокурора и речи быть не может. Что ни при каком раскладе сил «семья» этого просто не допустит. Как я понял, слушая Березовского, в этом и состояла его главная задача: чтобы я публично отказался от своей борьбы и просил Совет Федерации снять меня с поста Генерального прокурора.
Такая постановка вопроса меня нисколько не удивила и, честно говоря, особо не расстроила. Как это ни печально признавать, но и без Березовского к тому моменту было ясно, что так, судя по всему, оно и будет. Да и не это меня в тот момент волновало.
Я отчетливо понимал, что чем больше времени проходит с момента моего отстранения, тем меньше у меня реальных шансов вернуть все на круги своя. Слишком уж многие интересы — олигархических и чиновничьих кругов, «семьи» — я затронул своими расследованиями.
Меня теперь больше всего беспокоил не тот высокий пост, который я занимал три с лишним года, а моя репутация. В любом случае я от дальнейшей борьбы отказываться не собирался. Отступить, показать свою слабость, а в чьих-то глазах и трусость, для меня было совершенно неприемлемо. Но к определенному компромиссу я был готов, если бы противоположная сторона принесла мне публичные извинения.
Поэтому я вполне откровенно сказал Борису Абрамовичу, что возвращение в кабинет Генпрокурора для меня актуальной задачей давно уже не является. Основное для меня сегодня — чтобы «семья» поняла, что так обходиться с людьми и со мною в частности нельзя. А самое главное — то, чтобы «семья» сказала правду: что весь этот кассетный скандал от начала и до конца был сфабрикован и преследовал одну цель — убрать меня с поста Генерального прокурора.
— Я понимаю, что признаться в этом напрямую будет трудно, но существуют определенные формы, которые позволяют это сделать завуалированно, сохранив свое лицо, — сказал я в заключение нашей встречи.
На этом, собственно, разговор с Березовским закончился. Мы договорились, что следующая наша встреча состоится там же, в доме Ахмедова, обусловили дату и время. Березовский вышел проводить меня к машине. Круглая, как блюдце, луна тускло освещала ухоженные дорожки, убегавшие к теряющемуся вдали перелеску. В лицо пахнул прохладный ветерок, принеся запах свеже-скошенной травы и полевых цветов. Мы еще раз пожали друг другу руки. Я разбудил прикорнувшего в машине шофера, ворота плавно открылись и мы уехали. Часы показывали далеко за полночь.
По поводу Березовского я особых иллюзий не имел. Но что бы ни говорили о нем, это был достойный противник, человек, преследующий определенные принципы и готовый многим жертвовать ради их осуществления. Если возможно такое сравнение, то Березовский — это кошка, которая гуляет сама по себе, личность очень независимая и трудно поддающаяся чьему бы то ни было воздействию. Еще раз я убедился в этом, когда в беседе мы вскользь затронули какие-то аспекты нашей политической жизни, в частности тех, кто эту политику проводит. Несмотря на то, что в «семье» Березовский занимал одно из самых «почетных» мест, отношение у него к некоторым ее представителям было более чем критическое. Во всяком случае, те гонения, которым Путин подверг сегодня своего, можно сказать, бывшего соратника, имеют под собой не только какую-то криминальную подоплеку, но, судя по всему, и личную. Еще даже не предполагая в Путине будущего президента, я почему-то подумал, что в будущем у Березовского с ним наверняка будут большие проблемы: уж больно невысокого мнения Борис Абрамович был тогда о Путине. Как, впрочем, и о Ельцине. Нестандартный ум Березовского подтвердила и внезапно произнесенная им фраза:
— Юрий Ильич, благодаря этому скандалу вы имеете прекрасный шанс продолжить политическую карьеру. Я готов поддержать вашу кандидатуру, если вы примете решение участвовать в каких-нибудь региональных выборах.
Как ни цинично на тот момент прозвучала в устах Березовского эта фраза, сказана она была так искренне, что я готов был поверить: согласись я начать свою политическую карьеру, одним из тех, кто станет меня поддерживать, будет Березовский.
Еще несколько интересных моментов нашего с Березовским общения.
Зная Березовского как очень тонкого и хитрого политика, я предполагал, что из встреч со мной он попытается для себя получить и личную выгоду. Даже будучи отстраненным от работы, я тем не менее оставался в курсе всех событий и большинства дел, которые вела Генпрокуратура. В том числе это было дело «Андава — Аэрофлот», одним из главных фигурантов по которому проходил сам Березовский. К моему удивлению, ни разу мой собеседник эту наверняка волнующую его тему не затронул. Разговор шел только о политических аспектах той ситуации, которая сложилась вокруг меня. Сознаюсь, несмотря на всю неприязнь, это заставило меня уважать Бориса Абрамовича.
Каюсь, в какой-то момент я не удержался и в лоб спросил моего визави, не знает ли он, кто автор пресловутой пленки. В свойственной ему манере — глотая слова и скороговоркой — Березовский категорически отмежевался от своей причастности к созданию видеокассеты и распространению ее в СМИ. Ушел он и от ответа, кто тогда, по его мнению, стоял у истоков этого скандала. Я оставил это на его совести, поскольку уже тогда у меня была совсем другая информация. Но спорить с ним я, естественно, не стал.
