Альфред Штекли - Галилей
Много лет Галилей поддерживал с Личети переписку и не знал, что тот, услышавши о приговоре, поспешил отнести в инквизицию запрещенный «Диалог» с дарственной авторской надписью.
В Пизанском университете освободилась кафедра математики. Фердинандо соглашался, что нет более подходящего человека, чем Бенедетто Кастелли. Неужели напоследок судьба подарит им такую радость? Галилей горячо советовал своему любимому ученику перейти на службу к великому герцогу. Радужные надежды быстро рассеялись. Урбан не пожелал, чтобы Бенедетто, перебравшись в Пизу, был поблизости от Галилея. Ему увеличили жалованье на двадцать скуди, но предупредили, чтобы он выбросил из головы всякую мысль о перемене службы.
Бенедетто был совершенно подавлен. Он не может ослушаться. Ведь он духовное лицо и всецело зависит от своих повелителей. Стоит им захотеть, и его погубят вконец: ему не только вообще запретят преподавать, но и появляться когда-либо во Флоренции!
Хотя Реньери чуть ли не в каждом письме уверял, что продолжает наблюдения Медицейских звезд и в ближайшее время закончит эфемериды на следующий год, работа его затягивалась. Расхолаживало и отсутствие вестей из Голландии. Письма, которые они с Галилеем отправили в Париж, оставались без ответа. Неужели все они пропали?
Только весной пришло письмо от Диодати: не его вина, что из Голландии не отвечают, он не прекращает хлопот и уверен в успехе. Но и через четыре месяца Диодати нечем было похвастаться: хотя Константин Гюйгенс, первый советник принца Оранского, и подал некоторую надежду, дело с мертвой точки не сдвинулось.
По рекомендации Галилея Реньери был приглашен преподавать в Пизанский университет. Казалось бы, близость к Арчетри должна ускорить работу по составлению эфемерид. Но обещанные эфемериды на весь следующий, 1641 год так и не были завершены.
Франческо Ринуччини, тосканский посол в Венеции, был давним и испытанным другом Галилея. Тот был ему многим обязан. Через Ринуччини шла его тайная переписка с Венецией. Возможность пользоваться дипломатической почтой избавляла от великих неприятностей. Рукописи Галилея посол передавал Миканцио, а тот отправлял их дальше. Читать письма Ринуччини было всегда интересно, обсуждал ли он научные вопросы, писал ли о любви к стихам Ариосто или делился новостями.
Ему приходилось ездить в Падую. Как-то на улице он принял Личети за бродячего певца и удивился, узнав, что это первый философ Болоньи, приехавший печатать очередной свой опус. Позже, в книжной лавке, он слышал, как рассыльные потешались над безумным желанием этого «великого перипатетика» писать и против Галилея. Ринуччини сам чуть не свихнул себе челюсти от смеха, когда книготорговец рассказывал, как Личети готовился сочинять трактат о недвижимости Земли — он вился вокруг одного сведущего в астрономии человека, дабы узнать у него, что на этот счет высказывали Тихо Браге и Кеплер, и потом вставить в свою работу.
В письмах Ринуччини часто затрагивал важные научные проблемы. Недавно он испытал огромную радость: найден решающий довод в пользу Коперниковой системы, обнаружен годичный параллакс фиксированных звезд! Об этом ему не раз писал Пьерони, настаивая на точности своих наблюдений. И вдруг настроение Ринуччини заметно испортилось: у одного книгоиздателя он пролистал наиновейшее сочинение. Там говорилось, что если бы Солнце на самом деле было в центре мира, а Земля вращалась бы вокруг него, то мы никогда бы не видели ночью половины неба. Раз мы видим именно половину неба, то, следовательно, не Солнце, а Земля находится в центре вселенной, и Коперник, стало быть, неправ. Ринуччини не знал, как отнестись к этому аргументу, и просил Галилея избавить его от сомнений.
«Открытие» Пьерони Галилей воспринял скептически. Он сам долго и безуспешно искал звездный параллакс и в конце концов убедился, что существующие телескопы сделать этого не позволяют. Он даже предложил оригинальный метод нахождения звездного параллакса. Но это дело будущего, прежде надо еще создать куда более совершенные инструменты. Поэтому были все основания усомниться в правильности сообщений Пьерони. Ошибка могла проистекать от многих причин. Но звездный параллакс наверняка будет обнаружен и явится неопровержимым доказательством правоты Коперника.
Характернейшая ситуация! Церковь осуждает и проклинает Коперниково учение, а многие добрые католики без зазрения совести продолжают искать аргументы в его защиту и испытывают величайшую радость, полагая, что нашли таковые! Как бессильны всевластные повелители, пытающиеся своими запретами положить предел человеческой любознательности! Как смешон Урбан со своим «решающим аргументом» против движения Земли! Книгу Коперника дозволяют читать только с особого разрешения властей, его, Галилея, по-прежнему считают узником инквизиции, а много ли от этого проку? Стала ли Птолемеева система крепче и уменьшилось ли вольнодумцев?
Галилей полон иронии. Как во времена «Послания к Инголи», он пускается в рассуждение, за которым скрыта насмешка.
«Ложность Коперниковой системы, — отвечает он Ринуччини, — никоим образом не должна ставиться под сомнение, и особенно нами, католиками, поскольку непреложный авторитет священного писания, истолкованный в единодушном согласии высшими знатоками богословия, удостоверяет недвижимость Земли, поставленной в центре, и движение Солнца вокруг оной. Кроме того, предположения, в силу которых Коперник и разные его последователи выдвигали противоположную точку зрения, все опровергаются убедительнейшим аргументом, основанным на всемогуществе божьем, — господь мог различными, даже бесконечными способами, сотворить мир, который, по нашему мнению и наблюдению, кажется сотворенным именно одним определенным образом: мы не должны желать умалить власть бога и упорно держаться того, в чем мы можем заблуждаться. И так же, как я считаю недостаточными Коперниковы наблюдения и предположения, так и — еще в большей степени — нахожу ложными и ошибочными наблюдения и предположения Птолемея, Аристотеля и их последователей, поскольку их несостоятельность можно весьма ясно обнаружить, не выходя за пределы человеческих рассуждений».
О, Галилей мастерски умеет высказывать то, что находит нужным. Ложность Коперниковой системы не подлежит-де сомнению, поскольку недвижимость Земли удостоверена богословами на основе библейских текстов. Что же касается Птолемеевой системы, то, дабы доказать ее несостоятельность, не надо даже прибегать к авторитету священного писания — это легко сделать с помощью «человеческих рассуждений».
