Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)
Рано по утру, через релейную связь, я связался с ЦБУ Бригады и при помощи кодированных слов проинформировал их о контролируемом перемещении «духа» южнее Кандагара. Не хватало еще, чтобы Абдуллу наши военнослужащие подстрелили до того, как он попадет в «зеленку». На ЦБУ заверили, что эта информация будет доведена до сведения заинтересованных лиц.
Все дальнейшие события происходили по намеченному плану. Оперативный работник максуза доставил Абдуллу вместе с миной и панамой на пост 6-го РОЦа, располагавшийся в полуразрушенном здании, где еще до революции размещалось одно из структурных подразделений губернаторства. Пока Абдулла находился в кругу царандоевцев, его лицо закрывал «хвост» чалмы. Такая предосторожность была вынужденной мерой, поскольку не было полной уверенности в том, что среди военнослужащих, несущих службу на седьмом посту, не окажется предателя, или хуже того — «крота».
В тот день мне еще не были известны подробности того, как Абдулла очутился в «зеленке», но то, что он пересек линию обороны города не замеченный «духами», это было однозначно, о чем Аманулле доложил сопровождавший его оперативник. Оставалось только ждать, как развернуться дальнейшие события.
В обед я съездил на советнической «таблетке» с двумя нашими ребятами в Бригаду. Пока те закупали в «чекушном» магазине минеральную воду, «Си-Си» и кое-что из продуктов, я успел встретиться с новым начальником разведки Бригады. Объяснив сложившуюся ситуацию, попросил его дать команду на «заставы», чтобы наблюдатели на хребтах акцентировали все свое внимание на указанном мной участке «зеленки». По всем расчетам выходило, что именно там, в период с шестнадцати до восемнадцати часов, должен был произойти взрыв мины. Даже если они не увидят вспышки, или не услышат звука взрыва, то уж дым-то от него они должны заметить обязательно. Честно говоря, в тот момент я действительно не верил в то, что наблюдатели засекут момент взрыва, а дым от него мог запросто рассеяться между кронами деревьев, и его вряд ли можно будет зафиксировать. К тому же, зачастую за дым ошибочно принималась пыль, поднятая с земли порывом ветра, равно как и дым, мог быть принят за пыль. Как бы там ни было, но была все-таки какая-то надежда, что первую новость о том взрыве я узнаю именно от своих соотечественников.
И они оправдали мои надежды. В шестом часу вечера из дежурки прибежал посыльной, который передал мне записку, в которой было всего три слова: «Тринадцатому. Облако наблюдалось». Я едва не подпрыгнул от радости. «Тринадцатым», согласно разработанной «легенде» был я, а что касаемо «облака», то это означало только одно — взрыв в обозначенном квадрате имел место быть. Единственное, чего я еще не знал в тот момент, так это конкретного результата того взрыва.
Как бы то ни было, я пулей рванул к ГРУшникам, и уже через пару минут мы сидели с Володей за сочинением депеши Варенникову. Много писать не стали, но самое главное указали. Что, мол, благодаря совместным усилиям советников ГРУ и МВД, операция по ликвидации полевого командира Гафур-Джана осуществлена в намеченные сроки, результаты её уточняются и будут доложены дополнительно, после получения соответствующего подтверждения через агентуру и взаимодействующих. Шифровка тут же была обработана ГРУшным шифровальщиком и по каналу закрытой связи ушла в Бригаду, где ее наверняка незамедлительно доложили Варенникову. А потом были небольшие «посиделки», на которых мы с наивеличайшей радостью выпили за упокой души грешного моджахеда Гафур Джана и его ближайшего бандитского окружения.
Информация о результатах спецакции поступила спустя двое суток. После теракта «духи» блокировали все дороги из «зеленки» в город, и доставка информации от Абдуллы была не менее рискованной затеей, чем организация самого взрыва. Тем не менее, записка эта была доставлена через резервный «почтовый ящик», и накануне 10-й годовщины Саурской революции стала своеобразным подарком к празднику.
Абдулла сообщал, что его люди одним взрывом ликвидировали сразу восемь человек. После взрыва двое моджахедов, получившие тяжелые ранения, были еще живы, и их пришлось добить ножом. Как и было запланировано, панаму оставили в том месте, где бойцы Абдуллы сидели в засаде. При этом они проявили некую изобретательность, и прежде чем оставить «шуравийский вещдок», вымазали панаму в крови одного из убитых моджахедов, сымитировав тем самым, что между моджахедами и «шурави» была жестокая стычка, в ходе которой погиб один из шуравийских «шайтанов». Может быть, это хоть как-то согреет душу моджахедам.
В тот же день я вместе с Михалычем съездил в Бригаду, где накануне праздника Варенников проводил своеобразный инструктаж. Мы узнали, что буквально сразу же после совещания он улетал в Кабул, где на следующий день должен был присутствовать на параде афганских войск. А после праздничных мероприятий в Кабуле, генерал улетал в Союз, где планировал пробыть до 12 мая. Варенников похвастался, что приглашен Горбачевым для участия в параде на День Победы, и будет в этот праздничный день на Красной площади в качестве почетного гостя. По ходу совещания Михалыч доложил генералу о результатах спецоперации, и расчувствовавшийся Валентин Иванович по-отечески заметил:
— Ну вот, можем же работать, когда захотим.
После этого он поднял меня и Володю Мельника с места, и от своего имени объявил благодарность.
Не знаю, как обстояли дела у Володи, но в своем личном деле записи об этой устной благодарности, полученной от генерала Варенникова, я так никогда и не увидел.
А жизнь продолжалась своим чередом.
На годовщину Апрельской революции в Кандагаре прошел праздничный парад. Официально он был назначен на десять часов, а состоялся в девять. Это было сделано специально, с тем, чтобы сбить с толку «духов», которые спланировали обстрел города в момент проведения парада. Обстрел города в тот день, конечно же, был, но он не принес никому вреда, поскольку на улице перед губернаторством участников парада уже не было. Все отсиживались по местам работы, где были организованы торжественные мероприятия «местного розлива».
В царандое такие мероприятия тоже проводились. В офицерской столовой Мир Акай закатил пир горой. Правда, никакой выпивки там не было, а вот угощений на столах было до отвала. Чуть позже мы отдельно собрались в кабинете у командующего, и довольно крепко «газанули» за праздник, и вообще — за нерушимую афгано-советскую дружбу.
Поскольку следующий день был тоже не рабочим, все советники собрались у бассейна. Пожарной мотопомпой, на время презентованной царандоевскими пожарными, мы выкачали из него грязную воду, и общими усилиями, скребками и щетками очистили стены и дно бассейна от зеленой слизи, водорослей и прочей грязи. Чистой вода в бассейне продержалась всего неделю, по истечении которой под палящими лучами южного солнца, зацвела изумрудно-зеленым цветом, а поверхность воды покрылась какой-то мутной пенистой пленкой. Уже вечером, когда зачистка бассейна была успешно завершена, в него начали закачивать свежую воду из скважины.
