Саймон Монтефиоре - Красный монарх: Сталин и война
– Мой дядя очень болен, – вежливо начал следователь. – И у него это… как его… дыхание Чейн-Стокса. Как, вы думаете, что это означает?
– Если вы рассчитываете получить от дядюшки наследство, то считайте, что оно у вас в кармане, – ответил профессор, который не лишился своего еврейского чувства юмора.
Другого выдающегося советского медика, профессора Якова Раппопорта, попросили назвать специалистов, которые смогли бы вылечить «больного дядю». Раппопорт назвал Виноградова и нескольких других докторов, которые были арестованы и сидели на Лубянке. Следователь поинтересовался, смогут ли это, по его мнению, сделать профессора Куперин и Лукомский? Чекист с ужасом услышал ответ:
– Он один из четверых опытных врачей, но значительно уступает тем, кто сидит в тюрьме.
Допросы «врачей-убийц» продолжились, но проходили теперь как-то вяло. Казалось, что следователи потеряли интерес. Дело доходило до того, что чекисты даже засыпали во время допросов. Заключенные не могли понять, что происходит.
В 23.30 4 марта Сталина вырвало. Паузы между прерывистыми вдохами становились все длиннее. Куперин сообщил партийным боссам, что ситуация критическая.
– Примите все меры, чтобы спасти товарища Сталина! – приказал взволнованный Берия.
Доктора продолжили бороться за жизнь умирающего генералиссимуса. В комнату вкатили искусственный аппарат дыхания, но его так и не использовали.
5 марта вождь неожиданно побледнел. Его дыхание стало еще более поверхностным, интервалы между вдохами увеличились. Пульс ускорился и стал слабее. У него несколько раз вздрогнула голова, потом начались спазмы в левой руке и ноге.
В полдень Сталина вновь вырвало, на этот раз кровью. Недавние исследования документов, рассказывающих о последних часах жизни вождя, позволили найти записи врачей, сделанные прямо в столовой. Из них следует, что в желудке Иосифа Виссарионовича открылось кровотечение. Эту деталь из окончательного бюллетеня, однако, убрали. Подозрительное кровотечение в желудке могло быть вызвано отравлением.
– Иди скорее, Сталину совсем плохо! – сказал Маленков Хрущеву.
Партийные руководители бросились в столовую. Пульс Сталина слабел. В 3.35 утра его дыхание каждые две-три минуты останавливалось на пять секунд. Он быстро угасал.
Берия, Маленков и Хрущев добились разрешения политбюро проверить архив вождя. Оставив у постели больного Маленкова и Хрущева, Лаврентий Павлович помчался в Кремль. Он открыл сейф Сталина и начал лихорадочно просматривать папки. Конечно, Лаврентия интересовали компрометирующие его документы.
Этим вечером состоялось первое официальное совещание трехсот советских руководителей и чиновников. Но сначала элита собралась в одной из комнат в неформальной обстановке, чтобы сформировать новое правительство. Берия и Маленков договорились о коллективном руководстве. Они по очереди вносили предложения. В президиум вернулись Молотов с Микояном. Старая гвардия заняла прежние посты: Вячеслав Михайлович опять стал министром иностранных дел, а Анастас Иванович – министром внутренней и внешней торговли. Хрущев сохранил пост одного из первых секретарей, но был выведен из правительства. Основную власть сосредоточил в своих руках Берия. Он хотел руководить МГБ и МВД и одновременно оставаться первым заместителем премьер-министра. Георгий Маленков получил оба последних поста Сталина: премьера и генсека. Укрепили свои позиции и военные. Новыми заместителями министра обороны Булганина стали старые военачальники Жуков и Василевский. Ворошилову досталась малозначащая должность председателя президиума Верховного Совета СССР.
Лаврентий Павлович ликовал. Он добился всего, чего хотел. Берия пережил многочисленные опасности и интриги врагов и сейчас ничего не боялся. Теперь он мог не скрывать свою ненависть к Сталину. «Этот негодяй! – бушевал Лаврентий. – Эта грязь! Слава богу, что мы от него избавились!» Он разоблачал фальшь военной славы генералиссимуса: «Не он выиграл войну! Войну выиграли мы!» Это Берия придумал словосочетание «культ личности».
Лаврентий Павлович уже строил грандиозные планы. Он собирался даровать свободу всем национальностям, сделать открытой экономику, объединить Германию, закрыть трудовые лагеря и показать всю глупость «дела врачей». Берия ни на минуту не сомневался, что его превосходный ум и свежие антибольшевистские идеи позволят одержать сокрушительную победу. Даже Молотов понимал, что Берия – человек будущего.
После встречи в Кремле вожди вернулись в Кунцево. Берия подошел к дивану и, как кронпринц из плохого фильма, торжественно объявил:
– Товарищ Сталин, здесь собрались все члены политбюро. Скажите нам что-нибудь!
Ворошилов отвел Берию и прошептал:
– Пусть к нему подойдут телохранители и прислуга. Он их любит. Может, он им что-нибудь скажет.
По знаку Лаврентия Павловича к дивану подошел полковник Хрусталев. Он заговорил со Сталиным, но тот даже не открыл глаз. Вожди выстроились в очередь и начали прощаться. Они образовали пары, как в детской игре. Их очередность говорила о степени влияния. Первыми стояли, конечно, Георгий Маленков и Лаврентий Берия. За ними шли Клим Ворошилов и Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович и Анастас Микоян. Вожди помоложе и менее значимые столпились позади. Все ритуально жали руку умирающего.
Отойдя от дивана, Маланя заявил, что Сталин слабо ответил на его рукопожатие, словно хотел назначить своим наследником.
Оставив у постели Сталина одного Николая Булганина, партийные руководители поехали в Кремль. Там уже собрались президиум ЦК, Совет министров и Верховный Совет. На повестке стоял один вопрос – утверждение нового правительства. Сталина по состоянию здоровья сняли с поста премьера, но почему-то оставили членом президиума. Около трехсот аппаратчиков проголосовали за изменения в верхушке власти.
Участники совещания ждали звонка от Булганина с объявлением о смерти Сталина, но из Кунцева не было известий. Сталин держался. Поэтому вожди вновь поехали на дачу.
В десятом часу вечера больной начал потеть. Пульс у него теперь едва прощупывался, губы посинели. Члены политбюро, Светлана Сталина, Валечка и охранники собрались около дивана, на котором лежал вождь. Руководители рангом пониже столпились в соседней комнате и с волнением наблюдали за происходящим в столовой через открытые двери.
В 21.30 Сталин совершил сорок восемь вдохов в минуту. Его сердце билось все слабее и слабее. В 21.40 врачи дали ему кислород. Пульс практически исчез. Профессора предложили сделать укол камфары и адреналина, чтобы стимулировать работу сердца. Решение должны были принять Светлана и Василий, но они смотрели на отца и ничего не говорили. Тогда право на укол дал Берия.
