Сергей Девятов - Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2
Тем не менее воров ожидало суровое наказание, и прецеденты уже имели место. Так, по высочайшему повелению в декабре 1844 г. придворный лакей Алексей Тормахин был предан военному суду и приговорен к телесному наказанию. 30 декабря 1844 г. в 5 часов утра в манеже Инженерного замка были собраны камер-лакеи, лакеи и нижние служители всех придворных ведомств для присутствия при исполнении приговора над лакеем Алексеем Тормахиным. Кроме того, в 1850 г. истопник придворного ведомства Николай Великанов за кражу был наказан шпицрутенами (три раза через 100 человек), а потом отдан в арестантские роты.
Но в 1851 г. выяснилось совершенно неожиданное обстоятельство. Из министерских архивов были извлечены два указа Екатерины II, в соответствии с которыми категорически запрещалось подвергать телесным наказаниям «ливрейных служителей при высочайшем дворе». Так, в указе от 12 марта 1765 г. было сказано: «Телесного наказания не чинить, а чинить штраф, смотря по вине содержанием под арестом… на хлебе и воде… или отсылать в военную коллегию для направления на военную службу». Но, как видно из следующего указа от 6 мая 1771 г., первый не соблюдали. Екатерина II с возмущением писала: «Как уведомились мы, к немалому удивлению нашему, что несмотря на сие наше повеление, воля наша не исполняется, и также при дворе нашем возобновилась злая привычка ливрейных служителей бить. Все суровости, от невежества рожденные и выдуманные через сие, накрепко запрещаем под опасением нашего гнева. отнюдь никогда и ничем не бить». Нерадивых служителей она предлагала: «1. Кроткостью, если не поможет. 2. Держанием под арестом. 3. Двухсуточное сажание на хлеб и вод. Потеряв надежду. снять ливрею. и отпустить от двора или отослать в военные команды, смотря по вине его»608.
Все были немало озадачены, поскольку знали, что Николай I с уважением относился к своей царственной бабушке. С другой стороны, было известно, что прислугу безжалостно наказывали. Поэтому суд немедленно начал выяснять официальный статус «ливрейных служителей», надеясь, что истопники и работники не входят в эту категорию. Однако было установлено, что придворными служителями «именуются все лица, служащие при высочайшем дворе, которые по должности их не пользуются правом на получение за выслугу лет классного чина, а именно: камер-лакеи, лакеи, скороходы, поваренные помощники, истопники, работники и вообще поваренные служители».
Юридическая коллизия была разрешена лично императором. Обер-гофмейстер Шувалов доложил о проблеме государю, который прочел тексты екатерининских указов и собственноручно отметил: «Отменить нельзя, но как служба считаться может только с 16-летнего возраста, то провинившуюся молодежь сих лет подвергать детским наказаниям для исправления весьма можно и должно»609.
В результате по приговору суда Бубнов и Абросимов были исключены из придворного ведомства и приговорены к службе в армии рядовыми. Всех, причастных к этому делу косвенно, передавали непосредственному начальству для наказания по его усмотрению. Однако Николай I счел этот приговор слишком мягким и 17 июля 1852 г. собственноручно изволил написать: «Первых – в арестантские роты на три года, а последних – в рядовые».
Столь жесткая реакция царя, видимо, была связана с тем, что кражи во дворце в это время приняли систематический характер, и он жестокими мерами хотел пресечь их. Тем не менее воровство продолжалось и даже косвенно затрагивало самого императора. Известно, что после того как однажды Николай Павлович потребовал сальную свечу, чтобы смазать нос по случаю насморка, в счетах выводилась ежедневно одна сальная свеча, якобы по требованию государя610.
Очень любопытно несколько безумное дело истопника Киселева. Собственно, эта история сводится к тому, что 18 декабря 1851 г. истопник Киселев, придя за жалованьем в казначейство Придворной конторы, занял очередь. Потом он взял висевшую на стуле шинель эрмитажного истопника Новикова и отправился в Апраксин двор, где тут же продал эту шинель за 5 рублей серебром, а затем спокойно возвратился в очередь. К этому времени истопник Новиков, получив жалованье, хватился шинели, и стоявшие в очереди указали на Киселева, который не стал отпираться и во всем тут же сознался. Оба истопника отправились в Апраксин двор, где Киселев выкупил шинель и вернул ее хозяину. Несмотря на благополучное завершение этой истории, она стала известна руководству Министерства императорского двора. По традиции суть дела была немедленно доложена императору, который без всякого суда распорядился отдать истопника Киселева на 10 лет в крепостные арестанты611.
Конечно, не следует думать, что дворцовая челядь поголовно состояла из воров. Например, после высочайшего выхода, который состоялся 1 января 1840 г., при уборке парадных залов слугами была найдена потерянная бриллиантовая пуговица. О находке немедленно доложили по инстанции, и выяснилось, что эта драгоценная пуговица с парадного платья великой княжны Марии Михайловны. Слуг наградили «за честность»612.
Правда, это был, пожалуй, единственный случай проявления подобной честности. Во время балов украшений теряли множество – ведь не только дамы, но и мужчины были буквально усыпаны драгоценностями, однако эти потери оказывались безвозвратными, поскольку дворцовая прислуга традиционно считала их своей «добычей».
О том, насколько велика могла быть эта «добыча», свидетельствует французский художник О. Верне (18 мая 1843 г.): «Вчерашний бал был великолепен, – и кавалеры, и дамы являли собой нечто, усыпанное бриллиантами, не говоря уже о жемчуге и рубинах. Во время танцев или просто из-за тесноты в толпе украшения ломались, и приходилось все время наступать на жемчуг и рубины. Чтобы поверить этому, надо видеть собственными глазами»613.
На балах терялись иногда и уникальные вещи. Так, в феврале 1903 г. во время знаменитого «исторического бала» младший брат царя великий князь Михаил Александрович потерял драгоценную большую алмазную застежку, которую он прикрепил в качестве украшения к своей меховой шапке. Застежка была «баснословно дорогой; некогда она принадлежала императору Павлу I, и вдовствующая императрица надевала ее крайне редко… Должно быть, украшение упало у него с шапки во время танцев. Оба они – Мама и Михаил – были вне себя от отчаяния: ведь застежка принадлежала к числу сокровищ короны. В этот же вечер были внимательно осмотрены все залы дворца. Утром пришли сыщики и обшарили дворец от подвала до чердака, но бриллиантовую застежку так и не нашли. Нужно сказать, что на этих балах теряли множество драгоценных украшений, но я ни разу не слышала, чтобы хоть одно из них удалось отыскать!»614 – вспоминала сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна.
