Вячеслав Удовик - Воронцов
Таким образом предмет наш отчасти исполняется. Теперь, что Богу будет угодно; но кажется, что нами сделано все возможное для облегчения главных операций князя Ар-гутинского. Ежели Бог нам поможет и Гергебиль скоро будет наш, то 3 батальона немедленно сюда воротятся, и я посмотрю, что лучше можно будет сделать для ободрения к покорности большей части Малой Чечни, в которой почти все жители этого желают и беспрестанно просят меня сделать еще одно или два укрепления, которые бы их защитили от мщения Шамиля, отчасти переселением к этим укреплениям и отчасти оставлением на местах, там, где уже трудно будет мюридам мимо нас идти их наказывать.
Вот наше положение, любезный Алексей Петрович; я жду с терпением и покорностию, что Богу угодно будет решить. Аргутинский должен был начать свое движение наступательное третьего дня или вчера, и конечно Шамиль был бы уже там, ежели бы я не был здесь с отрядом.
По отказу Лабинцова я просил о назначении сюда на Левый Фланг генерала графа Симонича; из Петербурга ему послали мое предложение, и я жду ответа. Ежели Бог хоть немножко нам поможет в этом году, то начальствовать Левым Флангом и Чечнею будет дело уже нетрудное. По последним известиям, на Лезгинской линии все было спокойно, и нельзя ожидать в этом году с той стороны серьезного нападения.
Так как ты интересуешься о моем здоровьи, то скажу тебе, что оно держится, но долго ли оно будет держаться, не знаю. Я бы имел право теперь отсель выехать, ибо брался только служить здесь три года, а вот уже пошел четвертый; но так как при некоторой слабости я еще кое-как держусь, то не могу решиться требовать увольнения, покаместь не имею причины ни на что жаловаться и надеюсь, что при помощи Божией еще один год теперешнего течения дел облегчит роль тому, кто заменит меня. Смею думать, что уже есть некоторые результаты трехлетней настойчивости взятой мною системы; в будущем году надеюсь, что результаты сии будут еще приметнее и что перемена начальника не сделает такой перемены в видах, от которой все бы могло опять придти в сомнение. Итак продолжаю бодрствовать, не жалея себя. Что же касается до мыслей, чтобы я мог быть назначен на другое служение на Западе, то я думаю, что не только никто о том не помышляет, но решительно и торжественно скажу, что я никакого такого назначения не приму и принять не могу и что, сделав уже лишнее принятием здешнего места, я не вижу в себе никаких сил, ни способов для какого-нибудь нового назначения. Даже и здесь в сем году я считаю необходимым для поддержания здоровья, не позже как в июле или августе, поехать сперва на воды, а потом на отдохновение в Крым. Этот отдых на несколько недель ежегодно был мне сначала предлагаем, как вещь весьма возможная и легкая; но вот уже три года прошло, и я не нашел возможности отлучиться хотя на две недели. Теперь, если бы Аргутинский скоро и хорошо кончил, это будет возможно; ибо, начав действия лично в Чечне, я найду кому поручить продолжение оных. Между тем, для выиграния времени, я и здесь нашел воды, тебе верно известные, близко Старого Юрта; наши мирные мне оные привозят сюда, и я их употребляю вот уже две недели и надеюсь, что они будут мне полезны.
О происшествиях в Европе не буду говорить, но читал с крайним любопытством мастерское твое изложение, как о самых происшествиях, так и о твоих заключениях. Я же не распространяюсь больше, потому что это письмо итак покажется тебе слишком длинно и что кроме того каждая почта приносит такие вести, что все то, что прежде было известно, переменяется. О Франции я совершенно твоего мнения, но что будет с Неаполем, с папою и с Австриею? Поляки по милости Божией так сами испортили свои дела в Позене и Кракове, что нельзя много опасаться с этой стороны; у нас и в Англии, слава Богу, все хорошо, и даже в Бельгии французы не успели этот раз завести беспорядки. Сегодня мы ждем две почты разом, и будет завтра много любопытного чтения; здесь на это есть время, и все газеты имеют в себе что-нибудь любопытное.
17Кр. Воздвиженская, июля 11-го дня 1848 г.
Берусь за перо, чтобы сказать вам Ото письмо, видимо, было не продиктовано, а написано по приказанию Воронцова.> только три слова на счет занятия Гергебиля; потому что курьер, отправляемый мною в Петербург, сейчас едет. Войска наши, под командованием князя Аргутинского, 7-го июля с рассветом заняли Гергебиль, гарнизон которого, устрашенный жестоким огнем артиллерии нашей, производимым по аулу из 8-ми мортир, 11-ти осадных и 6-ти полевых орудий, 6-го вечером густыми толпами начали выходить в сады и к Аймакинскому ущелью, встреченный батальонным огнем с фрунта и картечью с тыла, оставив много тел; в ауле взяты три пушки, артиллерийский парк и много запасов всякого рода. Прощайте, любезный. Алексей Петрович, остаюсь навсегда истинно-преданным вам «к. М. Воронцов».
<Собственноручно>. «Из сыновей твоих два младшие действовали в батареях и здоровы».
18Тифлис, 18 октября 1848 г.
Любезный Алексей Петрович, я приехал сюда на три дня и после завтраго отправляюсь в Эривань; теперь успею только сказать, что я получил твое письмо от 22-го сентября. Посылаю тебе копию с приказа, по которому ты увидишь некоторые подробности дел в южном Дагестане, которые так благополучно для нас кончились. Надобно надеяться, что и самому Шамилю, а еще более горцам вообще, наконец надоесть беспрестанно делать попытки, которые все без исключения кончаются для них неудачею или стыдом. Впоследствии сообщу тебе интересные подробности геройской защиты укрепления Ахты, в которой и женский пол имел блистательное участие. Теперь не имею ни минуты: ибо, при множестве дел, после 6-тимесячного отсутствия и отъезжая после завтра, а вместе с тем должен заниматься и принцем Бехмень-Мирзою, с которым я здесь познакомился. Прощай, любезный друг; остаюсь всегда преданный тебе М. Воронцов.
19Тифлис, 5 ноября 1848 г.
Я получил сегодня, любезный Алексей Петрович, письмо твое от 25 октября.
Я совершенно разделяю твое мнение, что беспрестанные в течение более трех лет неудачи Шамиля должны наконец возродить в горах негодование и наконец непослушание. Увидим, что произойдет в течение зимы и будущей весны и когда кончится покорение Чечни. Как скоро Бог нам поможет кончить там, то положение Шамиля будет самое невыгодное. Лишение, как ты справедливо замечаешь, лучших во всем Дагестане земель на правом берегу Кара-Койсу и потеря Чечни отымут средства не только кормить беспрестанные сборы, гарнизоны и забранных им из тех мест во внутрь гор жителей, но и едва оставят достаточное продовольствие на местах жителям, оставшимся под его властью. Мне кажется совершенно ясно, что надобно следовать теперешней системе, не делать без нужды никаких экспедиций, и годом прежде, годом позже Дагестан усмирится, и Шамиль, ежели жив останется, потеряет всю силу и важность. В будущем году я бы желал водворить опять сильную и преданную нам деревню Чох, разоренную до моего приезда в 1845 году, когда, по неимению резервов зимою в Кумухе, невозможно было успеть защитить оную против Даниель-Бека. Во время лета и в присутствии какого-нибудь отряда нашего на Турчидаге Чохцы могут спокойно пользоваться огромными и богатыми полями, а зимою никто их тронуть не может; потому что около Кумуха, благодаря каменному углю и особенно торфу, у нас всегда будет батальона два в резерве. Шамиль велел укрепить Чох еще прошедшею зимою, и после занятия Гергебиля необходимость укрепить Аймаки не позволила князю Аргутинскому атаковать и взять Чох и Согратель; но лучшие жители Чоха выходцами у нас, и в будущем году, с Божиею помощью, я надеюсь, что тут большого затруднения не будет. Новых гарнизонов там не нужно будет. Чохцы сами себя будут защищать, а Согрательцы, как торговое общество, останутся нейтральными. Что касается до Карадахского моста, тут есть причины и pro и contra; но по моему мнению, это может нас завести далее нежели нужно, и мне бы ужасно хотелось обо всем этом с тобой переговорить на карте. Между тем увидим, что будет с Араканами и Гимрами; жители не желают и, кажется, не могут долго остаться в теперешнем положении и уже посылали к князю Аргутинскому, чтобы толковать о будущем. По известиям из гор, Шамиль ужасно сердит на Даниель-Бека и приписывает ему всю вину неудачи в Самурском округе. Раздоры у них непременно будут, а может быть и важные. Движение Аргутинского на Ахты прекрасно; но и Шварц более бы сделал во фланг и тыл неприятеля, если бы не оплошал генерал Бюрно; он с двумя батальонами работал дорогу в Щинском ущельи и при первом появлении неприятеля занял прекрасную и полезную позицию у селения Борч, потом, без причины, и как будто испугавшись, выступил и открыл дорогу даже на Нуху, куда однако немедленно и вовремя прибыл Шемахинский военный губернатор генерал-майор Врангель со всем, что он мог собрать пехотных команд и милиции; а скоро прилетела к нему туда же отличная Карабахская конница с уездным начальником князем Тархановым; потом 16-го числа, т. е. неделю прежде, дело у Мискиндже. Шварц велел ген. Бюрно опять идти в Борч с данным ему подкреплением и сам хотел идти в горы левее, но и тут Бюрно не послушался, под разными глупыми предлогами. Я думаю, что ему придется отвечать за все это перед военным судом.
