Сергей Витте - Воспоминания. Том 1
Основная мысль питейной монополии заключается в том, что никто не может продавать вино, иначе как государство, и производство вина должно быть ограничено теми размерами, в каких сие вино покупает государство, а следовательно и удовлетворять тем условиям, какие государство ставит, как покупщик.
Кто подал эту мысль Императору Александру III - мне неизвестно.
Говорят, будто мысль эту подал известный публицист Катков (основатель Катковского лицея).
Действительно, в т времена в "Московских Ведомостях" появлялись передовые статьи редактора этой газеты - Каткова, которые пропагандировали мысль о питейной монополии.
Но внушил ли Императору Александру III эту мысль Катков, как это многие говорят, - я не знаю.
Наоборот, я склонен думать, что мысль эта принадлежала самому Императору Александру III, так как она совершенно соответствует характеру Его ума. У Императора быль удивительно простой ум; 347 он не признавал никаких осложнений (впрочем, может быть, некоторых и не понимал), но все, что не являлось ясным, определенным, твердым, с его точки зрения бесспорным - он не признавал. Все что выходило из его ума, из его души - было просто, ясно и чисто. Можно, конечно, говорить, что это есть свойство детской души; что и для детей все представляется ясно, просто и чисто, и все, что не ясно и не просто - им недоступно. Может быть, это и так, - но тем не менее я должен сказать, что для такого Государя, каким быль Император Александр III, который обладал большим умом сердца - это качество Его едва ли не составляло всю силу царской личности; в этом заключалась Его сила, которая всех приводила в некоторое смущение, и эта же сила заставляла тех лиц, которые к Императору Александру III приближались, Ему поклоняться.
Так вот Император Александр III как то раз мне сетовал на то, что Он эту мысль уже высказывал бывшему своему министру финансов Н. X. Бунге, но Н. X. Бунге, как правоверный финансист (а, как выразился Император, как ученый или финансист теоретик), прямо признавал эту мысль почти неисполнимой и не могущей привести ни к каким результатами Привести же ее в исполнение, по мнению Бунге, было, если не невозможно, то во всяком случае чрезвычайно трудно.
Таким образом, при Бунге в этом отношении ничего не было достигнуто, как впрочем, разве только то, что ушел директор департамента неокладных сборов - Грот, создатель акцизной системы. При Гроте, как при создателе акцизной системы, конечно, было нельзя повести речь об уничтожении этой системы и введении винной монополии. Грот был заменен Алекс. Сергеевичем Ермоловым, прекрасным человеком, но в политическом отношении "божьей коровкой".
Но тем не менее, хотя Грота сменил Ермолов, но все же при Н. X. Бунге мысль о питейной монополии - не привилась.
Когда вступил на пост министра финансов Вышнеградский, то, как мне это говорил Император Александр III, он обращался с этим вопросом и к Вышнеградскому, и говорил, что он желал бы ввести питейную монополию. Но Вышнеградский, изучавший немножко этот предмет, дал Императору, если не вполне отрицательный, то во всяком случае весьма уклончивый ответ.
Государь сказал мне, что очень просит эту Его мысль воспринять и привести ее в исполнение; сказал, что Он очень рассчитывает на мою молодость, на мой характер и на мою личную к Нему преданность.
348 Итак, Император Александр III, как бы взял с меня слово, что я приведу Его мысль в исполнение.
Когда я вступил на пост министра финансов, моим товарищем был назначен вместо Тернера, А. С. Ермолов, а директором департамента неокладных сборов - Марков, это был человек решительный, но вполне поддающейся моей личности, слепо мне повиновавшийся и исполнявший все мои желания.
Итак, я решил провести мысль Императора Александра III. Еще при нем, во время Его царствования мне удалось провести основания питейной монополии.
Основания эти заключались в том, что вся торговля переходила исключительно в руки государства.
Ректификация, т. е. приготовление спирта в том виде, в каком он должен был идти в желудок потребителя, делалась также государством; самое же производство спирта в первичном виде оставалось за частными заводчиками. Но заводчики могли произвести только столько спирта, сколько им было заказано, и только это количество могли продавать государству.
Конечно, я встретил громадные затруднения в Государственном Совете.
В то время среди членов Государственного Совета был Грот, человек очень авторитетный в питейном деле, который явился рьяным моим противником.
Но кроме того, мысль о питейной монополии была так необычайна и так нова, что вообще внушала всем седовласым членам Государственного Совета некоторый страх; с одной стороны, потому, что она не укладывалась в рамки правоверной финансовой науки и не соответствовала европейской действительности, а с другой стороны, страх возбуждался и тем, что на меня смотрели, как на молодого человека, который все что то ломает, все создает что то новое и боялись моих молодых увлечений.
Конечно, члены Государственного Совета ошибались только в том смысле, что хотя я и был в то время сравнительно молод, - мне было 42-43 года, - но они забывали, вообще, упустили из виду то обстоятельство, что раньше, чем я сделался министром, с 21 года я работал в больших промышленных и экономических частных делах, а поэтому, за прожитые мною 20 лет, я имел гораздо больше практического опыта, практической сметки и практических знаний нежели те, которыми обладало громадное большинство членов Государственного Совета, которые всю свою мудрость и все свои знания почерпали или 349 из книг, или из петербургских салонов, так что, с этой точки зрения, я был гораздо боле зрел, опытен и старее их.
Как я уже сказал, при жизни Императора Александра III я имел счастье провести все основы питейной монополии. Она при нем только начала вводиться, а затем ввелась в следующее царствование.
Я уже имел случай говорить, что молодой Император Николай II в первые годы своего царствования во всем мне вполне доверял, и у меня не было в этом отношении никаких затруднений со стороны Его Величества, вероятно потому, что он почитал заветы своего отца.
Может быть, о питейной монополии мне придется еще говорить, когда я буду рассказывать о царствовании Императора Николая II (См. Воспоминания. Царствование Николая II, т. I, стр. 72, сл.).
Должен только сказать, что главное затруднение при введении питейной монополии встретилось тогда, когда мне пришлось ввести ее в Петербурге. Все поднялось на ноги. Насели на прекрасного, благородного Великого Князя Владимира Александровича.
Говорили, что, если я введу питейную монополию в Петербурге, то явится чуть ли не восстание. Влияние это на Великого Князя было оказано теми лицами, которые были заинтересованы в питейных доходах.
