Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини
Канали, после недолгого раздумья, предложил поместить обоих в небольшом крестьянском домике неподалеку. С видимым спокойствием Муссолини только спросил, далеко ли туда ехать. В течение сорока пяти минут, пока автомашина не остановилась, он молча кутался в одеяла, лежавшие на заднем сиденье.
— Все выходите, — сказал подошедший Канали. — Остаток пути пройдем пешком.
Дождь все не прекращался. Им пришлось пробираться в полной темноте, ориентируясь на невысокую каменную ограду. Над ними нависали горы, покрытые облачностью. Когда Кларетта поскользнулась на мокром булыжнике, то дуче и Беллини одновременно протянули ей руки. Беллини вдруг осознал всю нелепость происходившего — партизаны спереди и сзади… забинтованная голова Муссолини, выделявшаяся в темноте ночи… Кларетта в норке и туфлях на высоких каблуках, шедшая спотыкаясь… сам Беллини в зеленом потертом пиджаке, с намокшей бородкой… Через пятнадцать минут ночного кошмара они оказались около деревушки, расположенной у подножия Джиорджино-ди-Меццегра.
Было три часа ночи. Стук Канали в дверь одного из домов показался им громоподобным. Однако его хозяин Джиакомо де Мариа, входивший в движение Сопротивления, открыл дверь почти незамедлительно. Хотя ни он, ни его жена Лия не знали, кто были их гости, они с готовностью согласились предоставить им убежище.
Из кухни гостям быстро принесли горячий эрзац-кофе. Все, кроме Муссолини, выпили его с благодарностью. Он же расположился вблизи Кларетты, повернувшись спиной к огню в печи. Она сидела молча, подперев подбородок руками. Лия де Мариа поспешила в комнату на втором этаже, разбудила сыновей и отправила их досыпать к родственникам. Пока она готовила постель, Беллини с товарищами приняли меры безопасности.
Спальня представляла собой небольшую холодную крестьянскую комнату, столь же бедно обставленную, как и та, в которой Муссолини родился шестьдесят два года тому назад. Свет настольной лампы слабо освещал большую деревянную кровать под вымытыми добела стропилами. В комнате были стальное зеркало, эмалированный тазик для умывания с кувшином и плетенное из камыша кресло. Вот и вся обстановка. От окна до земли было не менее пяти метров.
— Относитесь к ним хорошо, — сказал Канали хозяевам. — Это — хорошие люди.
Для охраны в доме были оставлены два партизана. Сам же Беллини пообещал заехать утром.
Объяснив Лие, что господин любит спать на двух подушках, Кларетта робко сказала дуче:
— Комната приготовлена. Может быть, поднимемся? Муссолини, не отвечая, продолжал смотреть на огонь.
Беллини подумал: «Как же поведут себя эти двое?» Он и не знал, что это будет вообще первая ночь, проведенная ими вместе.
Радист Джузеппе Кирилло передал необычную шифрограмму. За прошедшие шесть месяцев ему пришлось отправить из штаба партизан корреспондентам американского Управления стратегических служб во Флоренции и Сиене не менее семисот радиограмм, но эту он запомнил.
Когда курьер принес ему на третий этаж дома номер 27 по улице Виа Москова текст для передачи, первой же его реакцией был звонок в штаб-квартиру партизан. К телефону подошел, как он вспоминал позднее, социалист Джиан-Батиста Стуччи, развеявший его сомнения. Текст, лежавший перед ним, как обычно отпечатанный на пишущей машинке, подлежал шифровке и передаче.
Прошлым вечером Кирилло получил сразу две радиограммы от майора Макса Корво. Посчитав первую же очень важной, он побежал во дворец Кузани, находившийся за четыре квартала, чтобы вручить ее лично секретарю командующего Альберто Козаттини.
Расшифрованный текст второй радиограммы гласил: «Самолет, который должен забрать Муссолини, приземлится завтра вечером в 6 часов на аэродроме Брессо. Точка. Подготовьте сигнальные огни».
И опять Кирилло вручил шифрограмму, на этот раз представителю партии действия Фермо Соляри. Однако, хотя часы и шли, ответных текстов для передачи он не получил. Видимо, партизанское командование посчитало целесообразным не отвечать, чтобы сбить американцев с толку.
Но вот к нему поступил текст. Кто его составил, он не знал. В нем говорилось: «Сожалеем, но доставить Муссолини не может. Он осужден народным трибуналом и казнен на Том же месте, где нацистами были расстреляны пятнадцать патриотов»..
Было 3 часа утра 28 апреля. На самом деле Вальтер Аудизио с сопровождавшими его лицами отправился в Донго лишь через четыре часа и десять минут.
Капитан Эмилио Даддарио проснулся в 4 часа утра 28 апреля недовольным и сконфуженным. За истекшие двенадцать часов произошло столь много различных событий, что он потерял Муссолини из виду. И он попытался встретиться с генералом Кадорной.
Еще в 8 часов вечера 25 апреля, когда Муссолини покинул миланскую префектуру, Даддарио получил четкие указания от Аллена Даллеса. Шеф американской миссии Управления стратегических служб прекрасно понимал, что Даддарио с двенадцатью итальянскими агентами имел больший шанс найти и изолировать дуче, чем вся американская армия. И особенно подчеркнул необходимость избежать стычки между американскими солдатами и партизанами из-за Муссолини. После подробного инструктажа в Лугано Даддарио — черноволосый, неразговорчивый, получивший юридическое образование человек — пересек итальянскую границу в районе Понте-Чиассо, понимая, что его задача была не только деликатной, но и опасной — как ходьба по минному полю.
Он был встречен своей группой из двенадцати человек, выдававших себя за участников движения Сопротивления, и они на пяти автомашинах направились в Черноббио, в шести километрах от Комо. Там его ожидал неприятный сюрприз. В бывшей штаб-квартире генерала Вольфа остававшиеся там немцы и лейтенант Витторио Бонетти, тоже американский сотрудник, были окружены местными партизанами. Когда «альфа-ромео» Даддарио с американским флагом показалась там, Бонетти бросился ему навстречу. Приветствовав, он рассказал, что только что принял капитуляцию ночного гостя Вольфа — маршала Родольфо Грациани.
Чтобы успокоить немцев и партизан, пришлось потратить довольно много времени. В Комо Даддарио ожидала подобная же ситуация. Ему пришлось провести переговоры с немцами, принять капитуляцию и организовать их охрану и защиту до подхода частей 1-й американской бронетанковой дивизии. Только в полночь колонна его машин достигла Милана, продвигаясь со скоростью сорок километров в час под проливным дождем.
В два часа ночи в затемненном центре города, неподалеку от собора, по ним был открыт перекрестный огонь трех пулеметов. Смертельный свинцовый ливень сорвал как американский, так и итальянский флаги. В головной машине — «альфо-ромео» Грациани-Даддарио — маршал и его водитель бросились на пол, тогда как Бонетти, сидевший за рулем, дал газ, и машина рванула на площадь Кордузио. И вновь они попали под огонь. Тогда Бонетти выключил фары. Оглядевшись в темноте, они заметили, что находятся около «Ла Скалы» и гостиницы «Регина».
