Владимир Чиков - Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676
Однако другие темы по-прежнему вызывали много вопросов. Был ли Ленин отравлен? Сотрудничал ли до революции 1917 года Сталин с царской охранкой? Отдавал ли Сталин приказ убить Кирова? Максима Горького? Был ли он сам убит? Мы перечислили только несколько жутких вопросов, касающихся сталинского периода и по-прежнему остающихся невыясненными. Кроме того, возникают другие многочисленные вопросы, относящиеся к советскому периоду в целом, ответы на которые никогда не содержались ни в неопровержимых документах, ни в полномочных заявлениях, ни в материалах уголовных дел. Но даже если и появляются документы подобного рода, то это не значит, что все проясняется. Документы и заявления порождают новые вопросы, а каждая вещь требует пояснения.
Поэтому желание увидеть триумф документов не было полностью удовлетворено, тем более что кое-кто, питая тягу к запрету, начал понемногу «спускать дело на тормозах».
Святая святых. Дело атомной бомбы
Никто не ожидал увидеть опубликованным досье о советском атомном шпионаже. В начале и середине периода гласности не было даже и намека на возможное рассекречивание этого досье. В конце концов, не составляло ли оно святая святых безопасности государства, национальной обороны? Любая мысль о рассекречивании данного досье немедленно вызывала волну аргументов «против».
Во-первых, досье содержит описание устройств, способных уничтожить целые города и, следовательно, превратить ничтожного диктатора, одержимого манией величия, в угрозу для всего человечества. Кто может дать гарантию, что подобные технические описания не в состоянии помочь физику из лаборатории диктатора решить проблему? Во-вторых, в досье названы имена живых или мертвых, чья репутация могла бы быть скомпрометирована. Вы, конечно, можете изменить имена, однако контекст все расставит по своим местам. В-третьих, из досье становится известно о методах работы спецслужб, а ведь некоторые из них еще не утратили своей актуальности. К тому же там называются коды, псевдонимы, документация. Можно ли обо всем этом не упоминать в прессе, равно как и об именах, и о важной технической информации? Если да, то что же останется? В-четвертых, секреты зарубежных государств, вероятно, способны вступить в противоречие с официальной историей, вызвать возмущение широкой общественности и ухудшить международную обстановку. Наконец, это досье может таить в себе доказательства успехов НКВД — КГБ в области атомного шпионажа, что заставит переоценить достижения советской науки и по-другому отнестись к наградам, врученным ее героям.
Итак, существуют по меньшей мере пять причин, по которым досье о советской атомной бомбе не следовало бы раскрывать. Однако в специфических условиях гласности последнего периода пятая причина как раз и послужила основным мотивом для рассекречивания досье.
В январе 1988 года Советский Союз отмечал 85-летие Игоря Курчатова, знаменитого директора Лаборатории-2, где была создана советская атомная бомба. Во время одной из телевизионных передач о великом физике, скончавшемся в 1960 году, ныне здравствующие коллеги назвали его «отцом советской атомной бомбы». Юлий Харитон, Георгий Флёров, Анатолий Александров и многие другие сказали миллионам телезрителей, что Борода, как уважительно называли Курчатова друзья, неуклонно вел программу по созданию атомной бомбы к успеху, хотя ему приходилось работать в стране, разоренной войной, имея в своем распоряжении минимально развитую технологическую инфраструктуру. В подобных условиях он с удивительной прозорливостью решил невероятно сложные проблемы за неизмеримо меньший срок, чем его американские коллеги, трудившиеся в идеальных условиях и получавшие неограниченные финансовые средства.
В конце того же месяца 1988 года в Германии скончался Клаус Фукс. На его похоронах присутствовали многочисленные немецкие друзья. Однако так и не приехал ни один советский официальный деятель. На подушечках рядом с орденом Карла Маркса и другими почетными регалиями, врученными Фуксу Германской Демократической Республикой, не было приколото ни одной советской награды. Хотя Фукс отбыл тюремное заключение за то, что передавал Москве секретную информацию, в официальном коммюнике от 8 марта 1950 года, распространенном ТАСС, говорилось: «Советское правительство не знает никакого Фукса, и ни один агент Советского правительства не вступал с ним в контакт».
Контраст между отношением к Курчатову и тем, что выпало на долю Фукса, не ввел в заблуждение Александра Феклисова, полковника КГБ в отставке, который «опекал» Фукса в 40-е годы. «После удачного испытания советской атомной бомбы, — с сожалением говорил он, — наши ученые мужи были удостоены звания Героев Социалистического Труда и лауреатов Сталинской премии. Получили награды и некоторые сотрудники разведки. Прискорбно, что Клауса Фукса обошли стороной. Ведь он же едва избежал казни и получил 14 лет тюрьмы».
Физики получили баснословные награды: машины, дачи, право бесплатного проезда по территории СССР, денежные премии; их дети принимались без конкурса в элитные учебные заведения. Сталинская премия 1-й степени приносила 500 тысяч рублей, что приблизительно равнялось 25 тысячам долларов. Звание Героя Социалистического Труда было самым высоким знаком отличия страны, и некоторые физики удостоились его трижды! Курчатов получил все эти награды, не считая пяти орденов Ленина. Его имя было присвоено электростанциям, 104-му элементу Периодической таблицы Менделеева. Для сравнения скажем, что из сотрудников разведывательных служб только Лаврентий Берия, глава НКВД и главное ответственное лицо по выполнению атомной программы, получил Сталинскую премию и звание Героя Социалистического Труда. Все офицеры, работавшие под его началом, должны были довольствоваться лишь одной из этих наград, а на менее высоком уровне — орденом Ленина (Квасников, руководитель отдела научно-технической разведки) и орденом Красного Знамени (все остальные, включая Феклисова).
Эта разница в почестях не шла ни в какое сравнение с реально грозившей им опасностью. Говорят, что Берия решал, кому какую награду присудить следующим образом: те, кто был бы расстрелян в случае неудачного испытания атомной бомбы, состоявшегося в 1949 году в Казахстане, получали звание Героя Социалистического труда; те, кто был бы приговорен к 25 годам лагерей, — орден Ленина, и так далее. Вне всякого сомнения, Берия был в состоянии держать в страхе всех, работавших над атомной программой. Однако одними физиками он не ограничивался.
Когда в 1946 году Берия предложили наградить Курчатова и его соратников, он ответил: «О чем вы говорите? Какие награды? Я собираюсь посадить их в тюрьму как саботажников, вовлекших страну в колоссальные расходы. Известно ли вам, что у нас до сих пор нет бомбы?» Сразу же после испытаний Берия пытался выяснить, соответствовал ли взрыв советской атомной бомбы американской модели. Он хотел быть полностью уверенным, что его никто не одурачил, не обманул, хотя чудовищное облако образовывалось у него на глазах. На кон была поставлена жизнь каждого.
