Юрий Гальперин - Воздушный казак Вердена
— Красвоенлет Славороссов прибыл по вашему распоряжению! — почти выкрикнул Харитон, войдя в кабинет.
— Здравствуйте, Харитон Никанорович, — приветливо, совсем по-штатски отозвался хозяин кабинета.
— Да вы садитесь, садитесь… — Раскрыв папку с личным делом летчика, он положил на нее ладонь: — Вот тут сказано, что вы уже начинали учиться в Томском политехническом. Это очень хорошо. А продолжать думаете?
— Надо бы, но если…
— Нет, нет, все правильно. В Москве открывается институт Красного воздушного флота, будем своих специалистов готовить. И тут прежде всего о практиках подумали: летчиках, механиках. Вашу кандидатуру сам главком предложил. Теперь понимаю, — начальник кадров снова положил ладонь на бумаги Славороссова, — товарищ Акашев вас еще по Франции знает…
— Спасибо, что не забыл, — вырвалось у Харитона, — уже и не думал об учебе, годы уходят, тридцать четыре исполнилось…
— Да, возраст. Так, значит, согласны в институт?
— Еще бы! Спасибо вам всем большое. Никак не ожидал!..
— Вот и прекрасно, Харитон Никанорович, можете оформлять документы. В список вы внесены. Начальник управления вышел из-за стола и крепко пожал руку летчику.
— Желаю успеха!
Нежданно выпавшая радость осветила лицо Славороссова таким выражением счастья, что люди на улице невольно улыбались незнакомому красвоенлету, безотчетно разделяя его удачу. Отказавшись от мысли лично поблагодарить Акашева — для этого нужно было идти на прием, что мнилось неудобным, — Славороссов решил поподробнее разузнать о нем и завел разговор с кадровиком, оформлявшим бумаги.
— Да, это редкий человек! — охотно поддержал разговор кадровик. — Он с первых дней больше на фронтах, чем здесь. То белочехи, сам летал, потом знаменитые бои за Казань. Акашев специальную боевую группу при 5-й армии собрал и командовал ею. Знаете, пока ждать будете, я альбом по Казани принесу, мой товарищ готовил. Там все есть, вам интересно будет.
— Конечно, с удовольствием.
Славороссов устроился за пустовавшим столом и погрузился в изучение альбома, вернее, толстенного фолианта с документами и фотографиями. Теперь роль авиации в этой битве представала перед ним во всех подробностях. Групповые налеты на город, штурмовки вражеской пехоты, взаимодействие с речной флотилией и бронепоездами, и за всем этим направляющая воля Акашева.
Тут же оказалась подборка и по действиям авиации Южного фронта, где опять Акашев принял на себя командование.
Налеты на занятый белыми Ростов, Новочеркасск; Харитон почти ощутимо видит, как, едва не задевая за мачты, проносятся самолеты над кораблями речной флотилии белых, падают бомбы… Опасно, можно нарваться на собственные осколки, опрокинуться от взрывной волны, зато вернее удар. Вот и фотографии затопленных судов… Тут же донесения о личных вылетах командующего. Еще об одной авиагруппе, созданной для подавления Мамонтова, рассказал этот альбом. «Тут он меня переплюнул», — единственный раз позавидовал Акашеву Славороссов, узнав, что главком сам водил четырехмоторный «Муромец» и бомбил белую кавалерию. А вот Харитону не довелось поднимать в воздух самый большой в мире русский самолет… «Сплоховал я, мог ведь еще в Петрограде попробовать. Съездил бы на Балтийский завод к Сикорскому, не отказал бы Игорь Иваныч…» В конце подборки было вклеено знакомое Славороссову «Наставление по применению авиации на войне». Оно-то и создавалось на основе этого опыта, тоже заслуга Акашева.
Переполненный впечатлениями, Харитон, не имевший привычки похваляться прошлым, тут не выдержал и весь вечер занимал товарищей по общежитию увлекательнейшими историями о летчиках и, конечно, о делах первого командующего красными военлетами.
— Давай еще, Харитон Никанорович, — просили командиры, — выспимся, воскресенье завтра.
— Как «воскресенье»? — спохватился Славороссов. Он собрался первый раз пойти в институт. «Ладно, все равно схожу, посмотрю хоть, где он».
…Добравшись до Чистых прудов, летчик отыскал Малый Козловский переулок. Вот и дом под номером 3. Здание не очень большое, непохожее на институтское. У парадной двери скромная новенькая вывеска. Подергал за ручку — закрыто. Отошел на край тротуара и стал рассматривать дом, не хотелось уходить.
Около Славороссова остановился юноша лет двадцати в военной форме:
— Вы что-то ищете здесь? Если вход, то со двора, только сегодня занятий нет.
— А вы здесь работаете? — спросил Славороссов.
— Нет, что вы, учусь. — Юноша внимательно разглядывает незнакомца, словно пытаясь узнать. — Извините за нескромность, вы летчик?
— Да.
— Мне очень знакомо ваше лицо… Славороссов, да? — решительно выпаливает молодой военный.
— Так точно. А вы? Давайте знакомиться, — и Харитон Никанорович протягивает руку.
— Владимир Пышнов. Я очень, очень рад, — расплылся в улыбке юноша, — еще с гимназии завсегдатай аэродрома, всех знал в лицо, кто здесь у нас летал, вас только по фотографиям. У меня есть ваши карточки: одна на «этрихе», потом у «фармана», у самолета «капрони» есть…
Славороссову был приятен этот симпатичный и такой открытый, непосредственный молодой человек. И что знал его, тоже обрадовало, а юноша продолжал:
— Вам, вероятно, ректор или кто-то из преподавателей нужен? Там сегодня никого нет.
— Я так и думал, просто решил посмотреть, где предстоит учиться.
— Вы тоже! — обрадовался Пышнов. Он не был удивлён. В институте сошлись два поколения — выпускники новой единой советской школы и летчики, воздухоплаватели, авиамеханики, не успевшие, как и Славороссов, получить образование. Харитон Никанорович тоже не находил ничего особенного, что станет учиться рядом с молодежью. Он испытал это уже в Томском политехническом, где был самым старшим на курсе.
— Тогда, если вы не спешите, расскажите немного об институте, я ведь ничего не знаю о нем.
— С удовольствием, Харитон Никанорович.
«Даже имя-отчество помнит, — подумал летчик. — Наверное, всех стариков знает».
— А вас как величать по батюшке?
— Вообще-то я Сергеевич, но прошу вас, просто Володя. Мне это будет приятнее. А в институт зайти можно, я вам заодно и покажу. Здесь раньше помещалось ремесленное училище, но вполне приличные классы, мастерские совсем неплохие. Мы ведь только-только переехали. Вот в субботник 1 мая работали здесь — переезжали.
Они вошли в небольшой вестибюль, заглянули в аудитории, мастерские, где стояли станки с ременными трансмиссиями, показал Пышнов ректорат, куда следовало Славороссову прийти с документами.
