Нестор Махно - Воспоминания
Помню, совещание особенно резко высказывалось именно против этого Быка. Оно готово было в ту же минуту послать двух своих членов на квартиру Быка, чтобы убить его.
Я поклялся перед совещанием, что все изменники в нашей весенней борьбе с нашествием немецко-австрийских и Центральной рады банд на революционную Украину будут уничтожены. Но я просил совещание не настаивать на том, чтобы штаб повстанчества занялся этим делом теперь, когда он пока что состоит всего из трех человек: А. Марченко, Семена Каретника и меня с двумя моими личными адъютантами Щусем и Исидором Лютым (остальные товарищи: Петренко, Красковский, Тыхенко и другие – уже имели определенное занятие на командных постах и не могли приниматься в расчет) – и завален вопросами первостепенной важности. Я просил совещание верить моим обещаниям, что в будущем штаб все предпримет для того, чтобы изменники были уничтожены, и в этом случае предоставить вопрос на разрешение самому штабу повстанчества. Я предлагал ни в коем случае не уничтожать Тихона Быка сейчас же, ибо если его сейчас уничтожить, то мы должны одновременно уничтожить целый ряд подобных Быку негодяев. А это может непоправимо подорвать симпатии к нам и к делу восстания со стороны населения, которому доказывать целесообразность и, главным образом, правоту наших актов в отношении всей этой нечисти у нас нет ни времени, ни технической возможности.
Товарищи долго спорили между собою и в конце концов передали этот вопрос на разрешение штаба.
В это самое время наши заставы на станции поймали в одном из проходящих поездов Прокофия Коростелева и представили его на совещание. При опросе он дал полное сознание в том, что он под видом охотника на дичь занимался шпионскими делами в пользу немецко-гетманских властей, вербовал в шпионскую сеть новых агентов и получал за это приличное вознаграждение.
На вопрос Фомы Рябка: «А молодой Леймонский, взводный командир еврейской роты весеннего периода, тоже агент твоей шпионской сети?» – Коростелев заявил, что молодой Леймонский именно и ввел его в эту организацию. Затем Коростелев раскрыл нам целую группу лиц, занимавшихся шпионским делом по выслеживанию скрывающихся крестьян-революционеров и провокациями разного рода. Руководители этой группы были большей частью приезжие в Гуляйполе люди. Группа имела своих членов главным образом в центре села; по разъездным делам ею вербовались евреи из спекулянтски-торгашеского мира; по окраинам Гуляйполя и по заводам вербовались члены из рабочих и крестьян кулацкого происхождения.
Несмотря на чистосердечное признание Прокофия Коростелева и на раскрытие шпионской организации, революционеры-крестьяне не пощадили его. Он был тут же вывезен к месту свалки падали – дохлых лошадей, свиней и т. д. – и расстрелян. А совещание решительно вменило в обязанность штабу повстанчества уделить максимум внимания проверке, вылавливанию и беспощадному уничтожению всех членов шпионской группы врагов революции.
Штаб принял настаивания совещания во внимание, но считал более важным дело немедленного объезда ряда районов, проверки в них деятельности инициативных групп и затем последовательной неуклонной реорганизации этих групп в подотделы основного штаба разраставшегося повстанческого движения.
Поэтому как только чрезвычайное совещание кончило свои занятия, а санитарный отдел распределил раненых повстанцев-в том числе Щуся-по крестьянским избам на излечение, штаб снял главные силы своего отряда с Гуляйполя и с хуторов и направился в известные районы по этому специальному делу. С точки зрения штаба важно было убедиться непосредственно в плодотворной деятельности инициативных групп и подготовить почву для реорганизации их в его подотделы, чтобы скорее и легче справиться с делом организации повстанческих сил в широком масштабе для занятия определенных, фронтового характера, боевых участков против вооруженной контрреволюции. Только при таком порядке ведения борьбы можно было надеяться в это трудное для революции время, что восстание наше оформится в определенную организованную революционную силу, создаст себе определенный тыл и сможет наметить общие положительные основания для тех общественных единиц, которые нужны трудовому люду как средство социального действия на пути определения и создания новых форм нового свободного общества тружеников.
Как ни чувствовали все мы, и я, ближайшие мои помощники, что эти задачи повстанчества слишком ответственны и непосильны для нас, мы считали своим долгом использовать все то время, в течение которого революция носит социальный характер, надеясь, что нас услышат те из революционеров, с которыми я во время поездки по России в апреле, мае и июне встречался и от которых слышал, что они ищут благодарной почвы для применения своих знаний и сил. Они, эти революционеры, думалось нам (я тогда не мог еще допускать мысли, что они в большинстве своем обыкновенные болтуны), придут к нам и применят на пользу повстанческого движения, его живых и здоровых идей эти свои знания и силы.
* * *При объезде интересовавших нас районов Александровского и Павлоградского уездов нам пришлось вести большие бои с многочисленными немецко-австрийскими и гетманскими вооруженными силами, а также с разного рода отрядами немецких колонистов и кулацких хуторов, вооруженных командованием оккупационных войск и бывшей Центральной рады. Теперь эти отряды являлись уже скрытыми основными ячейками деникинских военных формирований. Они были уже теперь многочисленны. На каждом шагу они открывали нас и тормозили наше продвижение вперед.
Немецко-австрийские и гетманские войска, пользуясь этими отрядами, местами успешно настигали нас, атаковывали и били.
Около трех недель мы рейсировали по районам. Кое-где успешно проводили в жизнь наших групп новые организационные начала. Кое-где успевали только условиться с одиночками, членами этих групп, по важным для дела организации вопросам. Затем мы направились к Днепру за пулеметами и вообще за оружием, которое бывшими гайдамаками было там попрятано. Некоторые из них обещали передать его нам.
В районе Синельниково нам пришлось выдержать серьезный бой с немецко-австрийскими войсками. Мы потеряли здесь много сил убитыми и ранеными.
Бой завязался совершенно неожиданно и с незначительными силами противника. Первое время схватки наш отряд заметно взял перевес. Несколько увлекшись успехом, он скоро попал в опасное окружение и очутился в безвыходном положении. Если бы не подоспели другие наши отряды со стороны и не предприняли бы решительных мер с тыла против сил противника, весь наш отряд вместе с основным штабом движения был бы перебит метким ураганным огнем хороших стрелков немецко-австрийских армий. Но многочисленные, хотя сравнительно и мелкие наши партизанские отряды, узнав от населения пройденных нами сел, что это именно мы окружены немецко-австрийскими войсками, бросились, не щадя своих сил, на противника со всех сторон и принудили его бежать.
