Виктор Чернов - Перед бурей
«Урал не оправдал наших ожиданий. В местах, отдаленных от центров революционной работы, Учредительное Собрание пользуется большой популярностью. Этим именем заставляют нас держаться выжидательной тактики… Созовем ли мы Учредительное Собрание? — Да, созовем. — Разгоним? — Да, может быть; всё зависит от обстоятельств».
Назначение комендантом Таврического дворца человека, чей доклад был отличной иллюстрацией его чувств к «хозяину земли русской Учредительному Собранию» (как его в то время всё еще пышно именовали в прокламациях Ц. К. его партии), уже само по себе было символично.
С этим «хозяином», ради которого на словах и совершали весь переворот и захват власти — на деле ж сговаривались секретно поступить «в зависимости от обстоятельств» так или иначе, но с одинаковым конечным результатом. «Выяснилось тем временем, что мы будем в меньшинстве даже с левыми эсерами»… — «Надо, конечно, разогнать Учредительное Собрание, — говорил Ленин, но вот как насчет левых эсеров?» Нас, однако, очень утешил старик Натансон. Он зашел к нам «посоветоваться» и с первых же слов сказал: «А ведь придется, пожалуй, разогнать Учредительное Собрание силой». — «Браво! — воскликнул Ленин. — А пойдут ли на это ваши?» — «У нас некоторые колеблются, но я думаю, что, в конце концов, согласятся, — ответил Натансон». («Правда», № 91, 20 апр. 1924 г.).
В те времена пишущему эти строки не раз приходилось вызывать «левых с. — р-ов» и Натансона лично на публичное объяснение.
— Вы сбрасываете с себя узы партийной солидарности и дисциплины, вы взрываете партию изнутри, — говорил я им, — помните же: образовав отдельную партию, вы не сохраните и ее единства, вы и ее взорвете изнутри. Вы помогаете большевикам диктаторски расправляться с другими партиями: придет и ваша очередь, большевистский террор обрушится и на вас. Когда-нибудь вы опомнитесь, но будет слишком поздно. Дело, которое вы начинаете, история назовет вашим политическим самоубийством…
Натансон такого публичного объяснения не принял ни разу. Но для большевиков вопрос уже был предрешен. Оставалось закончить кое-какие формальности.
26 декабря Ленин опубликовал свои «тезисы об Учредительном Собрании». В них народные избранники предупреждались, что «Учредительное Собрание, если бы оно разошлось с Советской властью, было бы неминуемо осуждено на политическую смерть». И «единственным шансом на безболезненное разрешение кризиса» объявлялась полная капитуляция и «безоговорочное заявление Учредительного Собрания о признании советской власти, советской революции, ее политики в вопросе о мире, о земле и рабочем контроле» и т. д. Иными словами, все проблемы, для решения которых Учредительное Собрание собиралось, уже решены до Учредительного Собрания и без Учредительного Собрания.
И вот пришла пора открывать его. Для того, чтобы быть готовым ко всем возможным неожиданностям в этой последней встрече с побежденными, но не покорившимися противниками, Ленин облек чрезвычайными полномочиями лично преданного ему Вл. Бонч-Бруевича. Пробольшевистская, но позволявшая себе некоторую фронду «Новая Жизнь» Максима Горького в те дни сообщала, что «во все комиссариаты были вытребованы усиленные наряды красноармейцев. Везде установлены ночные дежурства. До 5-ти часов утра в Смольном и комиссариатах не смыкали глаз»; а членам мирных делегаций Германии, Австрии, Болгарии и Турции Совнарком еще ранее предложил перебраться на 5-ое января в какие-нибудь «более безопасные помещения».
Ко дню открытия Учредительного Собрания готовились обе стороны. Ленин, отличный практик-стратег, не смущался тем, что и под ливнем самых соблазнительных декретов страна устояла и ответила ему вотумом недоверия, послав в Учредительное Собрание абсолютное большинство социалистов-революционеров.
Из удачного октябрьского опыта он знал, что всего существеннее — иметь большинство в решающий момент в решающем участке войны. И, подтянув для верности в Петроград еще своих надежных латышей, он составлял диспозицию уличного столкновения. Мы знали, что большевики в Питере полные господа положения, но не теряли надежды. На фабриках и заводах шел процесс отрезвления и разочарования в Совнаркоме. Мы могли рассчитывать на многочисленные колонны демонстрантов из всех рабочих районов к Таврическому дворцу для приветствования Учредительного Собрания.
Если их пустят, мы будем окружены живою стеной от всякой попытки разгона. Если не пустят, если будут разгонять вооруженной силой, если прольется кровь безоружных — потерпят ли это самые крепкие революционные воинские части, первыми выступившие против царя в феврале!
Преображенцы и Семеновцы приняли резолюции в пользу Учредительного Собрания. Они не хотели верить в возможность его разгрома — ведь большевики в оправдание октябрьского переворота говорили, что без него буржуазия сорвала бы созыв Учредительного Собрания. Но на случай насильственных мер против народных избранников, они соглашались пойти на его защиту, особенно, если будут поддержаны броневым дивизионом, тоже неоднократно высказавшимся за Учредительное Собрание. Эту верность свою броневой дивизион собирался продемонстрировать в день его открытия. Первым этапом его маршрута намечались казармы Преображенского и Семеновского полков: они должны были подойти к Таврическому дворцу с одной стороны — с других сторон предполагались рабочие демонстрации не вооруженные.
Мы знали, что физическая сила в Петрограде на стороне большевиков, но результат выборов показал, что гуща страны за нами. Мы не хотели в Петрограде ни в коем случае подавать повода к вооруженному столкновению. Надо было морально обезоружить хотя часть находящихся в распоряжении большевиков. Для этого мы пропагандировали демонстрацию гражданского населения абсолютно безоружную, против которой было бы нелегко употреблять грубую силу. Всё, на наш взгляд, зависело от того, чтобы не дать большевикам и тени морального оправдания для перехода к кровопролитию. Только в этом случае, думали мы, могут поколебаться даже самые решительные их защитники и проникнуться решительностью самые нерешительные наши друзья…
День открытия Учредительного Собрания был назначен еще Временным Правительством. День открытия Учредительного Собрания должен был разрешить судьбу его. Вынести всю тяжесть на своих плечах предстояло нашей партии, за которую на выборах высказалось абсолютное большинство народа. Именно ее депутатам приходилось, чем бы это для них ни кончилось, попытаться быть полновластным Учредительным Собранием. Но в обеих столицах приказов овладевшей властью диктаторствующей партии беспрекословно слушалось громадное большинство тыловых гарнизонов, а по численности голосовавших на выборах она вышла на первое место. Физическая сила была не за нас. Открыв для нас двери Таврического дворца, власть имела возможность превратить его в простую мышеловку. Никаких иллюзий на этот счет у нас не было. Петербург не с нами.
