Галина Артемьева - Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины
Остался только страх, что, купая ребенка, опять упаду. Вполне понятный, естественный страх человека, уже пережившего подобное.
Вот я и прошу мужа помочь мне купать детей вечерами. Он поздно возвращается домой. Ему дома скучно. Гораздо веселее в господе (так по-чешски называют пивную). Но он не говорит прямо: «Мне надо выпить». Он объясняет свои задержки или все тем же тяжелым больным, который все мучается и никак в себя не придет, то тем, что не может отказать своему начальнику, когда тот зовет его в пивную после окончания рабочего дня.
— Давай сделаем вот что, — предлагает муж. — Давай ты будешь за мной заходить, и тогда уж начальник не сможет меня затащить в пивную.
Какой замечательный выход! Как это нам раньше в голову не приходило, что вся беда нашей жизни проистекает от начальника? Ну, теперь — врешь, не возьмешь! Я буду заходить за своим мужем! Счастье семьи восстановится, зарастут старые раны…
Дня три все происходит, как в песне. Я захожу в отделение, мы выходим вместе, идем домой, ужинаем, купаем детей, укладываем. Вот же счастье-то мне привалило!
На четвертый день муж просит меня не заходить в отделение, а ждать у ворот. Ну, неудобно, понимаешь… Еще смеяться над ним начнут… Жена домой водит…
Я понимаю. Мы договариваемся, что ждать я его буду как раз на лестнице у храма Св. Горазда — это прямо напротив входа в госпиталь, пропустить невозможно. Я буду ждать, он выйдет, и мы вместе пойдем домой, как в эти предыдущие дни. Замечательно просто!
Я приходу и жду. Ну что мне — пять минут добежать до храма, а потом пять минут с мужем под ручку домой? Детки вполне десять минут побудут дома одни.
Я жду. Часы на храме отбивают каждые четверть часа. Муж все не выходит. Наверное, и правда — тяжелый больной. Ну — вдруг? Я уперто жду — как тот маленький мальчик на посту из рассказа моего детства.
Холодно, промозгло, ветер.
Через час я понимаю: надо идти домой. Дети одни.
Я возвращаюсь, кормлю, умываю, укладываю их.
Муж приходит ночью. Утром опять жалуется на начальника. Злой начальник вывел его через боковую калитку и увлек в пивную. Бедняга-муж просит снова ждать вечером у храма. И я — что вы думаете? Бегу к храму, словно ничего не случилось. Жду. Ровно час. Потом понимаю, что начальник опять меня перехитрил, увел-таки мужа, гад.
Так повторяется еще несколько раз, пока до меня, такой умной и прекрасной, не доходит, что стоять у храма на паперти не имеет ровно никакого смысла.
Начальник сильнее.
Или — не начальник, а стремление мужа вырваться из обывательских пут семейной жизни. На волю, в пивную!
Вязание
Мои мечты и мои книги по-прежнему жили во мне. Но для того, чтобы писать книги, нужны покой, собственное время и свое (пусть небольшое) пространство. Ничего этого у меня не было. Каждая минута — именно каждая! — была занята делом: работой, детьми…
А меня терзала потребность творить, создавать, придумывать, воплощать… И тогда я стала вязать. Пряжу — любую — можно было заказать по почте, по каталогу. Узоры, фасоны — все я выдумывала сама. Вязание же было удобным видом творчества, потому что руки мои действовали автоматически, я могла что-то еще делать, например помогать ребенку с уроками или наблюдать за ними во время их прогулки.
И вот однажды связала я свитер необыкновенной красоты. Он немножко походил на рыбацкую сеть, но с длинными манжетами и красивым воротником. Свитер этот вызвал большой интерес моих коллег. И одна попросила меня связать ей такой же.
— Это невозможно, — сказала я. — Я не фабрика, я не делаю одинаковых вещей.
Но она просто вожделела и трепетала. Подослала свою подругу, к которой я очень хорошо относилась. Та стала меня убеждать, что жаждущая иметь такую же, как у меня, вещь подруга вот-вот уедет, мы с ней никогда не увидимся, а ей так несладко живется, муж ее разлюбил, пьет, поколачивает…
Убедила.
Я согласилась связать точно такую же красоту при одном условии: она никогда до отъезда не наденет его. То есть, дома, перед зеркалом — пожалуйста. Но на люди — нет.
Как же она обещала! Как складывала руки на груди! Какими преданными глазами глядела!
Связала, подарила. Счастью не было границ.
Проходит несколько дней. И является ко мне та наша общая подруга, которая так просила меня не отказать несчастной…
— У тебя ниток от того свитера не осталось?
— ???
— Понимаешь, она пошла в нем Восьмое марта отмечать. Ну, муж напился, приревновал… В общем, разодрал ей спереди свитер в клочья…
— Она же обещала тут не надевать, клялась такими клятвами.
— Да она уж об этом только и вспоминает. Говорит, что ты колдунья.
Обратите внимание! Связала, подарила, просила только об одном… И вот — кто виноват в случившемся? Нарушившая свое слово? Муж? Нет, конечно! Они простые хорошие люди!
Виновата я. Наколдовала.
— Зачем ей нитки-то? Она ж вязать не умеет.
— Нет, не она, я… какой-нибудь кусок спереди свяжу, вставлю…
Жалко стало мне своей работы. Попросила я принести, показать. Разодрал ревнивый муж на совесть. Силен мужик! Действительно — в клочья. Перевязала ей заново. Просила больше не нарушить данное слово — и не только мне данное, а вообще. Плохо кончается.
Она смотрела на меня с испугом. Как же! Я ведь колдунья!
Беда
Случилась в Оломоуце страшная трагедия. Из своей части сбежал наш солдат, пробрался через гараж в частный дом и зверски убил женщину с двумя детьми.
Весь город об этом говорил. Объяснения преступлению нет. Парень из Свердловска, служить осталось совсем немного. Чего он хотел? Что у него в голове?
У одной из учительниц муж работает в военной прокуратуре. От нее узнаем ужасные подробности.
Солдат проник в гараж и там затаился. Через гараж можно было попасть в дом. Но дверь была заперта. Он сидел и ждал.
Потом в гараж въехала машина. Вышла женщина с детьми, отперла дверь и прошла в дом. Муж ее, бывший за рулем, уехал что-то отвезти родителям. Дверь осталась незапертой.
План солдата был такой. Он хотел переодеться в цивильную одежду и поесть. А потом отправиться восвояси. Так он объяснял. Однако в гараже он заранее вооружился молотком.
Вроде он надеялся незаметно украсть одежду и еду. Но, конечно, женщина его заметила, закричала. Он убил ее молотком на глазах детей. Потом убил маленького, который и свидетелем-то быть не мог.
Другой ребенок пытался спастись, убегал от него, прятался. Этот ребенок все время просил:
— Дядя, не убивай меня!
А он убил.
Рассказывал он все на следствии спокойно, в деталях. Стало быть, был в своем уме?
