Артем Драбкин - Я дрался на штурмовике. Обе книги одним томом
Атаковали, разворачиваемся, чтобы вторую атаку сделать. Смотрю: один самолет не пикирует, а бросает бомбы с горизонтального полета, прямо вдоль этих кораблей. Я присмотрелся, запомнил номер самолета. И тут случается странная вещь, мы развернулись, чтобы уходить домой, и тут истребитель, наш «Як», сваливается прямо перед моим носом. Проваливается вниз и выходит на горку, а за ним «Фокке-Вульф»! Сам лезет мне в прицел.
Как только наш «Як» вышел из прицела, я ногой только направление поправил и дал длинную очередь по немцу с расстояния сто метров, не дальше. И немец начинает распадаться на куски и упал на воду. Вот такой был случай запоминающийся.
Удар по острову Соммерс 23.07.1944
– А премию за сбитый самолет вы получили?
– Нет. Почему? Я вел эскадрилью, в которой ведущего не было, а был бардак. Я привел группу домой, все целые вроде, все нормально. Пришел на стоянку, к летчикам. И хочу разобраться, почему один летчик не пикировал, а летел над кораблями и бросал бомбы с горизонтального полета. Я хочу его потрясти:
– Что ты делал? Почему?
Но тут шум, гам, порядка никакого нет. Кто-то кричит:
– Ура! Мы сбили! Мы потопили!
А я уже не ведущий. Они видели, что был сбит самолет. Все кричат: «Мы сбили». А я вроде как ни при чем. Я же в чужой эскадрилье.
Мне никто не докладывает, все поперли к майору Конькову, адъютанту их эскадрильи. Он там что-то записывает, про меня уже забыли и затолкали даже. И тут мне говорят:
– Обстановка в воздухе нормальная – разрешение дали вылетать в Ленинград на аэродром Комендантский.
Я сел в самолет, полетели, сели на Комендантский аэродром, мы с Игорем облетали два самолета. Все хорошо. Потом поехали к родственникам Игоря, там перекусили – нам дали бортпаек. Переночевали. Родственники Игоря рассказывали, как они жили в Ленинграде, потому что, когда объявили войну, кто-то из них сообразил, побежал в продуктовый магазин и купил фанерный ящик карамели. На второй день перегнали самолеты домой…
– Сколько бомб возили?
– Штурмовик Ил-2 при моторе тысяча шестьсот лошадиных сил брал РСы, пушки, пулеметы и шестьсот килограммов бомб с перегрузкой. Обычно брали четыреста.
– Как Вы целились при бомбометании?
– Я листал документы в архиве. В начале войны маршалом авиации Лактионовым была подписана инструкция по прицеливанию самолета Ил-2 «Семь методов прицеливания». И все чепуха. Ну не успели даже отработать методику прицеливания, как началась война. Поставили новый коллиматорный прицел, чепуховский, дурацкий. На вынужденной посадке, когда самолет ударяется в препятствие, то сразу бьешься мордой в прицел – он прямо перед тобой стоит. Перешли на ВВ-1.[22]
«Визир Васильева – «ВВ-1»: На моторе стоит стержень с кольцом величиной в три копейки. И на бронестекле перекрестие. Надо совместить мушку, которая на конце мотора перед винтом, и здесь перед носом. И тогда стрелять.[23]
Бомбоштурмовой удар Ил-2 по транспорту, район мыса Хейла, 8.04.1945
– То есть вы считаете, что прицел «ВВ-1» был лучше коллиматорного?
– Он трудней был, но точней. Если им овладеть, то можно точнее бить. Разные методы прицеливания при бомбометании были. Эффективным было топ-мачтовое бомбометание. Я владел всеми методами.
– Как у вас было с кормежкой?
– А сейчас тебе скажу. Значит, когда меня сбили 15 августа 1943 года, меня взвешивали. При росте сто семьдесят пять сантиметров у меня был вес пятьдесят пять килограммов. Но это не значит, что меня плохо кормили, но все-таки двадцать килограммов – это нехватка большая. А уже в 1944 году кормили отлично. И даже в окруженном Ленинграде два раза давали нам жареного угря.
– А как было с культурной жизнью? Концерты? К вам приезжали артисты?
– Да, конечно. Даже Поль Робсон, знаменитый американский бас, на аэродроме в Кёрстове выступал.
«О-о-о… мой беби.
Мой нежный черный беби.
А-ла-ла-ла-ла-ла…
А-ла-ла-ла…
А-ла-ла-ла-ла…
А-а-а…»
Были и другие концерты, приезжали участники самодеятельности эстонского корпуса. Своей собственной самодеятельности мало было, некогда – все в основном заняты боевой работой…
– А фильмы?
– Фильмы, конечно, были. Но в основном я смотрел кино не на фронте, а в госпитале, после ранения. А в полку я отвечал за патефон. Мне замполит поручил. Это было перед отправкой на фронт на аэродроме Богослово, где мы тренировались. Три или четыре летчика погибли там в учебных полетах.[24]
А потом кто-то разбил пластинку, и замполит объявил мне выговор. А когда его послали в другую часть, он забыл с меня выговор снять, поэтому с меня, Героя Советского Союза, сняли выговор по случаю расформирования 35-го полка, вот так.
И еще мы в Мариинском театре на каком-то спектакле были один раз. Спектакль идет, а тут бомбы рваться начали, снаряды. Воздушная тревога. Вышли в бомбоубежище. После спектакля выходим и видим: возле библиотеки Салтыкова-Щедрина два обгоревших трамвайных вагона, трупы валяются. После ранения я попал в дом отдыха, в Бернгардовку. Ну, там танцы, музыка.
– Когда был ваш последний боевой вылет в войну?
– Это было в январе 1945 года, на острове Эзель. Я некоторое время не летал, у меня был перерыв. В отпуск меня послали, потому что погиб мой самолет, цельнометаллический, облегченный штурмовик. Назывался – «тяжелый истребитель». Этот самолет мне пригнал на Гора-Валдайский аэродром мой инструктор Яков Данилович Форостенко, после войны – заслуженный тренер, установил два рекорда мира.[25]
Эти Ил-2 были выпущены малой серией под названием – «тяжелый истребитель». Цельнометаллический, со скошенными стреловидными крыльями.[26]
Все знали в полку, что я никому не даю свой самолет. Но тут подходит Коля Никитин. На нас первых в полку посылали представление на Героя.
– Батя, дай самолет, нужно на топ-мачтовые бомбометания идти.
Я говорю:
– Бери. Только тебе даю, больше никому не дам.
Он вернулся из полета и говорит:
– Больше не давай мне этот самолет. Он переворачивается. Не успел взлететь, как он уже норовит упасть. Легкий, неустойчивый, вертлявый.
А тут я гриппом заболел, и полковой врач об этом сказал командиру полка, и тот отправил меня отдыхать. А в это время команда на вылет. Игорь Ладнов, с которым мы в Ленинград летали, давно крутился около моего самолета. Он упросил командира эскадрильи на нем полететь. Полетел и погиб. Сбили его…[27]
