Леонид Млечин - Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота
На пленуме резко был раскритикован метод субъективного, часто безграмотного вмешательства сверху в вопросы, которые должны решаться специалистами и с учетом местных условий, традиций. Атмосфера на пленуме — откровенная. Выступили секретари обкомов, которые ни разу не выступали. Самокритичный, деловой, творческий разговор. А раньше — сплошные славословия. Неоправданно ослабили внимание к воспитанию людей. Работу по мартовскому пленуму надо повести в печати широко, комплексно…»
Прошло несколько лет. После короткого периода улучшения ситуация на селе ухудшилась…
Вот записи из дневника второго секретаря Пензенского обкома Георга Мясникова:
«Вчера звонок из ЦК КПСС. В Москве крайне тяжело с мясом. Грузите все, что можете. Будете ежедневно докладывать об отгрузке мяса в Москву. Кажется, и там припекло. Доработались. Решение Совета Министров СССР: «производить студень и колбасу из крови», добавлять белки…
Было плохо с мясом, стало плохо с рыбой, теперь назревают обострения по белому хлебу. Не хватает сыра. И самое странное, никого это серьезно не беспокоит. Из Москвы идут телеграммы с красной полосой, требующие выполнения плана товарооборота и мобилизации «внутренних ресурсов»… Звонил Л. И. Брежнев. Просил за два дня отгрузить Коми АССР пять тысяч тонн картофеля. Что-то случилось…»
Поначалу Брежнев часто повторял, что он лично отвечает за положение дел на селе. За этим стояло тщеславное желание показать, что ни Сталину, ни Хрущеву не удалось поднять сельское хозяйство, а он сумеет.
Брежнев звонил первым секретарям обкомов, спрашивал: как настроение у людей, как ситуация со снабжением, сколько картофеля и овощей заложили на зиму? Если были трудности, обещал помочь, говорил спокойно, участливо, нотаций не читал. Потом увидел, что улучшить ситуацию не удается. Ему надоело быть диспетчером, который распределяет скудные запасы картофеля и мяса по областям и республикам.
Леонид Ильич занимал должность, на которой почти ни в чем не знал отказа. Не многие способны выдержать испытание той абсолютной властью, которой он был наделен. Возможность единолично управлять огромной страной и исполнить почти любую мечту конечно же развращает.
Он и воспринимал себя как небожителя. Перестал интересоваться настроениями в обществе, отношением к нему людей. Первые годы Брежнев запрещал останавливать из-за него уличное движение. А потом как-то недовольно сказал охраннику:
— Ну, подождут немного, ничего не случится. Что же, генсек должен ждать?
Маршал Москаленко, главный инспектор Министерства обороны и сослуживец Брежнева в военные годы, месяц не мог не только добиться приема у генсека, но даже дозвониться до него. Во время праздника на трибуне мавзолея маршал пожаловался Брежневу, что ему никак не удается доложить ему о крупных недостатках в системе противовоздушной обороны страны.
— Меня надо жалеть, — недовольно ответил Брежнев.
Леонид Ильич уверился, что он один тащит на себе огромный воз, а соратники бездельничают. У него возникло стойкое нежелание заниматься делами. Раздражался, когда от него требовали решений. Ни с кем не хотел общаться. Считал справедливым вознаградить себя за все тяготы юности и молодости. Генеральный желал слышать только дифирамбы. И окружающие это знали.
Посол во Франции Степан Васильевич Червоненко, старый знакомый еще по Украине, писал из Парижа:
«Дорогой Леонид Ильич!
Хотели бы Вам сказать, что не только мы, советские люди, но и все прогрессивное человечество планеты живем под впечатлением XXVI съезда КПСС, архитектором и творцом которого являетесь Вы. В глубоком и содержательном Вашем докладе на съезде мы находим ответы на самые жгучие вопросы современности. Просим Вас передать наши поздравления и самые добрые пожелания глубокоуважаемой Виктории Петровне…»
Подчиненные и старые знакомые не упускали случая выразить свое восхищение его заслугами. Давняя подруга семьи в марте 1973 года презентовала Брежневу стихотворение собственного сочинения:
Ты, Генеральный партии народа,
Своей душой и помыслами чист.
В одном строю с народом все невзгоды
Прошел, как настоящий коммунист.
Без суеты, без шума и без треска,
Без ложных обещаний, без прикрас
Ведешь страну ты, с Ильичовским блеском.
И без ошибок точно целит глаз.
Становишься сильнее год за годом,
Друзей все больше преданных кругом.
От партии ты говоришь с народом,
А от народа говоришь с врагом.
Потеряв интерес к делам страны, Леонид Ильич оставался внимателен к окружающим, рядовым работникам, которых другие номенклатурные начальники не замечали. Весь персонал знал по имени — охранников, поваров, официанток.
Когда на Черном море катались на катере, сам угощал секретарш пивом. Гримеру Вале, которая приезжала со съемочной группой Центрального телевидения записывать выступления генерального, дарил духи. Спросил у председателя Гостелерадио Сергея Георгиевича Лапина:
— Сергей, а ты уже посылал Валю в Америку?
Гримеров никогда не включали в состав съемочных групп, отправляемых в загранкомандировки. Обычно находчивый Лапин замялся. Его первый заместитель Энвер Назимович Мамедов, обладавший завидной реакцией, ответил первым:
— Сергей Георгиевич, мы просто не успели вам доложить, что Валюше предстоит сопровождать нашу съемочную группу, выезжающую в Соединенные Штаты…
Леонид Ильич охотно помогал в житейских делах. Не обижался, когда ближний круг просил о квартире. Напротив, давал указание помочь и требовал, чтобы ему доложили об исполнении.
Во время очередного совещания Михаил Кузьмич Янгель, один из главных создателей ракетно-ядерного оружия, оказался рядом с Брежневым. Во время ужина Леонид Ильич спросил:
— Слушай, Михаил Кузьмич, у тебя есть какие-нибудь домашние проблемы? Могу помочь в их решении?
Янгель сказал Леониду Ильичу:
— Не знаю, удобно ли вас затруднять при вашей занятости личными проблемами. Но есть одна. Квартира у нас хорошая, да, к сожалению, в ее окна никогда не заглядывает солнце. Когда въезжали — была светлая. А потом прямо против окон выросла стена нового здания.
Через несколько дней Янгеля, который отдыхал в санатории, соединили с Москвой. Звонил помощник Брежнева, который хотел уточнить, в каком районе он желал бы получить новую квартиру. А через месяц семья Янгеля въехала в дом у Патриарших прудов…
— Разговаривать с Брежневым было легко, он производил впечатление отца родного, которому хочется открыть душу, — говорил хорошо его знавший Леонид Замятин, заведующий отделом внешнеполитической пропаганды ЦК. — Но меня предупредили, что делать этого не стоит.
